Читать онлайн Этта Гут - Моя обратная тяга

«Этот засранец еще и отлично танцует!» — уныло подумала Моника и загрустила окончательно.

Хотя чего-то подобного вполне можно было ожидать. Во время тренировок в спортзале Моника не раз видела, как он двигается, боксируя. После каждого точного, попавшего в цель удара внутри все сжималось, но она все равно заставляла себя смотреть на спарринги. Кажется, в Леона она так и влюбилась, наблюдая, как он дерется… Нет, неправильно! Не дерется, не бьет другого человека, чтобы причинить ему боль, унизить его, а именно боксирует, занимается спортом. Для собственного удовольствия и удовольствия партнера, которому тоже просто нравится таким образом выпустить пар, снять накопившееся напряжение.

Леон был так хорош, а все эти мысли Моники, не раз повторенные ей психологом, такими правильными, что, когда этот роскошный парень предложил и ей надеть перчатки и потренироваться вместе, она согласилась. Вот только потом…

Об этом Моника вспоминать не любила. Это было… стыдно. Нет, какое-то время она даже держалась, ставила блоки, следуя подсказкам Леона, двигалась в том же танце, что и он, даже ударила, увидев такую возможность, и более того, попала, потому что противник ничего такого не ждал… Попала, успела увидеть, как ей в лицо летит ответный кулак, обтянутый обманчиво мягкой боксерской перчаткой, и заистерила, как последняя дура: упала на колени и сжалась, прикрывая руками голову, а локтями бока и хотя бы немного живот…

Кто-то из ребят, наблюдавших за их спаррингом, кинулся к Монике, другие налетели с упреками на Леона, обвиняя его в том, чего он не делал. Потому что он совершенно точно и пальцем не тронул Монику, не ударил, вообще не задел. Но если бы она признала это, пришлось бы объяснять собственную реакцию, а вот этого точно никак нельзя было допустить. Еще не хватало, чтобы по части, среди сослуживцев-пожарных, поползли слухи; чтобы ребята стали обсуждать прошлое Моники… И чтобы Леон смотрел на нее и не понимал, как же получилось, что она так долго позволяла…

Короче говоря, она максимально быстро оборвала расспросы, постаралась избавиться от утешителей и все замять. И повторила то же самое, когда Леон неожиданно нагрянул к ней домой — выяснять, что же на самом деле произошло и из-за чего его теперь не склоняет в смене только ленивый. Даже капитан Джек Мейсон и тот вызвал к себе для беседы.

— Я поговорю с ним, — пообещала Моника, с отвращением к себе и к своей трусости понимая: ситуация такова, что ее молчание действительно может сказаться на карьере Леона и вообще на его жизни. — Не беспокойся. Все нормально.

И она действительно поговорила, даже приоткрыв ту часть своей биографии, в которую не собиралась пускать никого. Капитан, искренне сочувствуя Монике, пообещал молчать, а с Леона снять любые обвинения. Казалось, на этом все, но Леон по-прежнему лез с вопросами, пытался что-то выяснять, заглядывал в лицо, щуря темно-карие бархатные глаза южанина. Как же он, зараза, был хорош! И как при этом пугающе опасен! Слишком большой, слишком сильный, слишком… Моника вздохнула: слишком мужчина.

Пришлось его выставить прочь в довольно резкой форме. А потом сидеть в кресле перед выключенным телевизором и убеждать себя, что он — типичное не то. И потому что служебные романы в принципе отстой. И потому что… потому. А интерес… Ну, просто получилось так, что с самого начала этот здоровенный смуглый парень стал для Моники настоящим вызовом. Человеком, которому так хотелось доказать что-то важное, работать с ним плечом к плечу, демонстрируя равные возможности, умение и профессионализм. По крайней мере, когда доводилось задумываться о причинах неугасающего интереса к Леону Адану, Моника все объясняла себе именно так…

И вот теперь она стояла и смотрела, как Леон танцует, и с некоторым раздражением думала, что, несмотря на рост под два места и сто килограммов тренированных мышц, этот парень по-настоящему грациозен. Причем умудряется оставаться таким даже в защитном костюме пожарного. С кислородным баллоном за спиной и с дыхательным аппаратом на лице он двигался с той же самой почти танцевальной легкостью!

Чтобы немного притушить внезапный внутренний жар, Моника глотнула пива, которым угостил ее один из коллег — симпатичный афроамериканец по имени Джанго. Они все большой компанией выбрались посидеть в хорошо знакомом им всем ночном клубе рядом с пожарной частью и вот теперь оттягивались кто как хотел. Кто-то выпивал и болтал, а кто-то, зараза такая, танцевал…

Притопывая ногой в ритм популярной в этом сезоне мелодии, Моника обвела взглядом толпу. Капитан Мейсон сидел уткнувшись в телефон и, судя по теплой улыбке на лице, переписывался со своей подругой Агнес. Монике эта ухоженная и, как казалось, слишком самовлюбленная девица, работавшая на каком-то из местных телеканалов, если честно, не нравилась, но известное «любовь зла» было слишком хорошим объяснением всему. Да и случалось не с одним лишь капитаном, но с многими… Гм… Включая саму Моникой. Когда-то давно… И, кажется, теперь снова…

Она опять взглянула на Леона. Он был одет в белую футболку, которая так плотно облегала его торс и бицепсы, что выглядела будто бы нарисованной. Да и джинсы… Ох уж эти джинсы! Вот казалось бы: что в этих штанах, которые когда-то считались простой рабочей одеждой? Почему они такие сексуально привлекательные? Или дело все-таки не в джинсах, а в том, что они скрывают? В этих длинных сильных ногах, крепкой заднице и выразительном бугре, который нагло распирает застегнутую на болты ширинку?..

Моника раздраженно притопнула (уже не в такт музыке, а, скорее, своим мыслям), а потом отхлебнула еще пива из начавшей согреваться в руке бутылки. Не лучший способ избавиться от накатившего возбуждения, изрядно замешанного на чем-то отвратно похожем на ревность, но хоть какой-то! Всяко лучше, чем стоять столбом и с ненавистью пялиться на огненно-рыжую девицу, с которой сейчас танцевал Леон и которой, по мнению Моники, вместо того, чтобы тратиться на краску для волос, следовало бы купить себе бюстгальтер.

В танце впечатляющий бюст этой сучки прыгал и болтался из стороны в сторону откровенно вызывающе. «Насколько же надо себя не уважать, чтобы вот так завлекать мужчин, — подумала Моника, стараясь унять нарастающее недовольство. — Не умом, не профессиональными качествами, а вот так — тупо сиськами!» Но ведь работало! По крайней мере, Леон, крутивший девицу вокруг себя в довольно быстром рокенрольном ритме, точно выглядел более чем увлеченным. «Я была о нем лучшего мнения! — с максимальной убедительностью сказала себе Моника и опять отхлебнула уже совсем теплого пива. — Это каким одноклеточным надо быть, чтобы связаться с такой дешевкой!»

В этот момент девица, снова крутнув своими чертовыми сиськами, что-то произнесла, потянувшись к уху склонившегося к ней Леона. Тот рассмеялся в ответ, закружил свою партнершу по танцу еще энергичнее, а после вдруг буквально опрокинул ее назад, перегибая в талии и хищно нависая над ней.

Он был настолько больше, настолько сильнее и настолько ярко показал желание и возможность подавлять и главенствовать, что это неожиданно ударило Монику, попав будто бы куда-то прямо в центр грудной клетки и по ощущениям так, словно кулаком или даже ногой: дыхание сбилось, ладони вспотели, рот наполнился отвратительно загустевшей слюной. Захотелось зажмуриться, убежать в угол, где присесть на корточки, привычным жестом прикрывая голову руками, заскулить маленьким перепуганным щенком, который слишком привык, что его постоянно бьют…

— Эй, Крюгер!

Моника вздрогнула, пивная бутылка поехала из влажной ладони и грохнулась на пол, громким звуком еще и самым мерзким образом привлекая общее внимание. И виной всему было накатившее воспоминание! Моника уже давно поняла, что, наверно, никогда не сможет избавиться от своего прошлого, но верила, что худшее все-таки позади. Воспоминания такого рода почти перестали тревожить ее, панические атаки отступили, и даже ночные кошмары стали совсем редкими. Но Леону вновь, уже второй раз за краткий срок удалось воскресить в памяти былой страх, который обхватил, оплел, начал душить, мешая думать, не позволяя жить…

— Крюгер? Эй, Моника, ты в порядке?

— Тут стекло, надо убрать…

— Во даешь, Крюгер! Ты привидение, что ли, увидела? Аж позеленела.

Эти встревоженные голоса немного отрезвили. Моника титаническим усилием воли все-таки справилась с собой и обернулась. Конечно, это были ребята из ее пожарной части! Кто ж еще? Все трое глазели на Монику с очевидным удивлением.

— Это от неожиданности, — сказала она им, улыбнувшись через силу. — Я… задумалась кое о чем, а тут вы под руку…

— Ты точно хорошо себя чувствуешь? — не поверил Рутгер Херст, всматриваясь Монике в лицо.

Он помогал ей, когда она, устраивалась на работу в их пожарную часть, проходила практику, и с тех пор, кажется, так и не смог проститься с мыслью, что несет за нее ответственность.

— Конечно. Я в норме.

Парни переглянулись.

— Прости, что из-за нас ты лишилась половины бутылки теплого пива. Большая потеря, — сказал Карл и вдруг подмигнул с характерной для него туповатой, но всегда добродушной шутливостью: — Мы просто стояли, смотрели на тебя и подумали, что такой красотке, как ты, Крюгер, глупо скучать в одиночестве.

— Я не скучаю, Карл. Эт-то очевидно, Карл, — нарочно подчеркивая свой жестковатый немецкий акцент, с улыбкой ответила Моника.

Шутка была так себе, но парни все равно заржали, подпихивая бедолагу кулаками в плечи. Смеялся и он, потому что ну а что ему еще оставалось с таким именем и после вирусно разлетевшегося по сети мема? А вот самой Монике пришлось сделать над собой усилие, чтобы поддержать тон, абсолютно естественный для решивших хорошенько отдохнуть после смены парней.

Вспомнилось, что, когда она впервые сумела отшутиться в ответ на чьи-то подколы, то почувствовала себя настоящей победительницей. Не потому, что сказала что-то умное. Ее острота (в точности как та, что удалось выдавить из себя сейчас!) была откровенно плоской в сравнении с шуточками некоторых ребят. Но важнее было другое: она смогла! Переломила свой страх, сумела возразить мужчине, который был больше и сильнее ее. Который мог…

— Оставьте в покое бедного Карла, ребята, — вклинился в ее мысли голос Джанго. — Лучше скажите: кто-нибудь знает, что за девчуля танцует с Аданом? Такие у нее… глаза красивые. Я прям засмотрелся, как она ими… вращает туда-сюда.

Рутгер и Карл незамедлительно повернулись к танцполу. Моника же, напротив, уставилась в сторону, с тоской думая, что сейчас будет вынуждена слушать типично мужские шуточки уровня ширинки, которые вынести будет крайне сложно. И не потому, что пошлятина, а потому что про Леона. Рутгер присвистнул. Карл протянул долгое «ооооо», а потом с притворным ужасом сообщил:

— Мамочка, роди меня обратно! Вы только посмотрите на это! В последний раз я видел такое на мальчишнике у одного моего приятеля, который решил как следует оттянуться перед началом семейной жизни. Ох и девки там были…

«Мне надо вот прямо сейчас развернуться и уйти», — уныло подумала Моника.

— Уоу, цыпочка! Такую красоту да мне бы в ладони, а ножки на…

— Эй, утихомирься, Карл, — оборвал его Рутгер. Моника подняла голову, удивленная резкостью в его голосе. Тот встретил ее взгляд и тут же вновь повернулся к Карлу. — Включи мозг, парень: Моника, конечно, своя в доску, но не до такой же степени!