Моя жизнь. Лирические мемуары - страница 37

На судне первого помощника не любили, называли бездельником и лишним в команде, втайне считая его «глазами и ушами» органов госбезопасности. Напрасно. Его роль на судне была хоть и не столь значимой и заметной, но всё же немаловажной.

Команда – семья, а в семье, как известно, не бывает – без урода.

Характеристики и анкетные данные – бумаги, и через них в душу каждого не заглянешь. И каков бы фильтр органов не был тщательным, в команды всё же просачивались и фарцовщики, и лица, склонные к контрабанде, и спекулянты, тяготеющие к валютным махинациям.

Надо заметить, что в те времена все торговые суда ходили под флагом СССР, и не как бы, а всамделишно именовались частью! его суверенной территории, и, стало быть, обладали определённым иммунитетом в нейтральных водах и в иностранных портах. А, посему, капитан (и вкупе с ним – первый помощник), являясь в море, и на стоянках в чужих портах, послами Союза, обладали правом ареста, наказания, и отлучения от должности провинившегося члена команды, с последующим списанием (по приходу в домашний порт) изгоя на берег.

Были и другие права, которых, ввиду их вторичности, я касаться не буду.

Так вкратце, спустя почти сорок лет вглядываясь в позитивы, оставшиеся в памяти, я подаю и букву, и дух моего штатного торгового судна, на котором, за почти трёхгодичное «хождение за три моря», с его постоянно меняющейся командой, я посетил страны.

Грузы, что возил сухогруз, были навалочными, мягкими, твёрдыми, насыпными, неразделёнными, разнорудными, металлоломными, и штучными. От вида груза зависело пребывание судна по времени в портах разгрузки.

При долгих стоянках (если груз был штучным) – в таких портах как Пирей, Чивитавеккья, Руан, Александрия, Антверпен, Триполи, Касабланка – практиковалось поездки в близлежащие от этих портов столицы: Афины, Рим, Париж, Каир, Брюссель, Амстердам, Дамаск, Рабат.

И роль первого помощника была в таких случаях первостепенной: он ведал так называемым культфондом – небольшой суммой валюты, отпускаемой государством на команду для платного приобщения её членов к духовным реликвиям посещаемых столиц, то бишь – к музеям, архитектурным ансамблям, и историческим спортивным сооружениям.

Вне столиц, в обычных портах, при сходе на берег «сообществ» (из трёх человек), старшему группы валюта выдавалась на руки. Что можно было за эти крохи? – сходить в кино, купить одну на всех колу, пепси, либо каждому – по мороженному.

Но, если учесть, что «хождение» в портовых городах было относительно свободным, а выбор фильмов произвольным, не трудно догадаться – какие полузапретные? кинотеатры (с демонстрируемыми в них «духовно-вредоносными» кинолентами) посещались «вольноотпущенными» тройками, порой щедро доплачивающими за билеты уже собственные валютные средства.

Знал ли о подобных «крамолах» первый помощник? Думаю, знал. И не только о них. Но молчал, или делал вид, что не замечает.

«Политсмотрящий» понимал, что подобные «вольности» вполне могли иметь место и на его судне, но, как факт, «помпу» (так его величали на сухогрузе) прецеденты с посещением членами команды заморских «злачных» мест – заботили мало.

Куда больше его волновали другие вещи: холодное и огнестрельное оружие, наркотики, и тайный ввоз в Союз незадекларированной валюты. И до дрожи в коленках его терзали сомнения: надёжно ли спрятаны (если они есть) запретные вещи, и смогут ли их обнаружить в родном порту – пограничная и таможенная службы.