Как известно, старая русская орфография разделяла на письме «мiр» в вышеприведенном значении и «мир» в смысле «отсутствие ссоры, вражды, несогласия, войны; лад, согласие, единодушие, приязнь, дружба, доброжелательство; тишина, покой, спокойствие», согласно тому же В.И. Далю [Там же. – С. 328]. Однако, эти два смысла разделены были искусственно, эти два слова – по существу суть одно, в отличие от третьего сходного с ними по звучанию слова «миро» (мvро), имеющего при этом внешнем сходстве совсем другие корни – от греческого muvron, «благовонное масло».
Этимологический словарь Максимилиана Романовича Фасмера не разделяет эти два смысла слова «мир», рассматривая его как именно одно слово, определяя его как «весь мир, народ, спокойствие, согласие» [Этимологический словарь русского языка М. Фасмера (перев и доп. О. Н. Трубачева). Т. 1-4. – М.: Прогресс, 1964-73. – Т. 2, С. 626]. Фасмер указывает на то, что одним и тем же словом миръ переведены греческие слова eirene и kosmos в древнерусских письменных памятниках – Остромировом Евангелии и Супрасльской рукописи. Из приведенных далее в словаре родственных слов видно, что базовым являлся смысл «мира» как «согласия»: созвучные болгарские, сербохорватские, словенские, чешские, польские, нижнелужицкие слова означают «покой, согласие, свет, спокойствие». Слову «мир» «родственно др.-лит. mieras "мир, спокойствие", лтш. miêrs – то же, далее алб. mirё "хороший" (…) др.-инд. mitrás "друг"» [Там же].
Итак, если греки именовали ту обступающую их «совокупность сущего в целом», посреди которой обнаруживает себя человек, впадая в «философскую ситуацию» kosmos’ом, то есть «украшением, нарядом и красою, – благопристойным порядком», то русский язык именует эту совокупность мир’ом, видя в ней (по Далю) «отсутствие ссоры, вражды, несогласия, войны; лад, согласие, единодушие, приязнь, дружбу, доброжелательство; тишину, покой, спокойствие».
Невозможно, конечно, думать, что наши предки, таким вот образом увидевшие мир, не видели в нем вражды, несогласия и войн, разлада и беспокойства, но, видимо, эти неискоренимые, казалось бы, элементы действительного существования были относимы не к самому миру, а рассматривались как нечто привнесенное, как некая «немирность мира». Миру должна быть присуща мирность, в этом открывается его сущность. Употребляя здесь и в дальнейшем выражение «мирность мира», хотим упомянуть, что М.Р. Фасмер указывает на аналогию этимологических корней слова «мир» и слова «милый». Как один из литургических текстов говорит о «милости мира», приносимой нами Богу вместе с «жертвой хваления», – имея в виду «мир» как сердечное согласие и взаимную любовь, – так, продолжая эту мысль, можно и нужно говорить о «мирности мира», имея в виду как мирность мiра, так и мiрность мира, совмещая в этом выражении «ладность мироздания» и «вселенскость согласия». Это не является простою игрой слов, этими словами открывается возможность настоящего осмысления мира в качестве первого предмета философской мысли. И надо отметить , что в этом отношении русские установки миросозерцания вполне согласуются с выраженным в мифологии умонастроением других культур, что позволяет говорить об архетипичности такого восприятия мира человеком.
Даже в том случае, когда мир видится как арена соперничества неких мифологических персонажей, как непрерывно воспроизводящее свою интригу противоборство двух или даже многих сил, – и в этом случае предполагается, что мир не был таким изначально, что кто-то когда-то стал инициатором розни, затеяв противостояние. Начался же мир как согласие, и в основе своей продолжает этим согласием держаться. И даже если Гераклит, например, утверждает, что «отец всего – Полемос (Война)», то все-таки даже здесь «Всё», отцом которого является война, являет свою сущность как Логос, как едино-связный смысл. И хотя Гераклит говорит, что рождает всё именно противоборство, что оно продуктивно, однако при этом: «Кто намерен изрекать свой логос с умом (xyn noo), те должны крепко опираться на общее (xyno) для всех… Ибо все человеческие законы зависят от одного божественного: он простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и [все] превосходит» [Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. – М.: Наука, 1989. – С. 197]. А «большинство» людей, которое «обжирается как скоты» [Там же. – С. 244] и живет так, «как если бы у них был особенный рассудок» [Там же. – С. 198], заблуждаются, потому что «они не понимают, как враждебное находится в согласии с собой» [Там же – С. 199].
