— Лучше бы умерла, — тихо сказала она и отвернулась от меня.
— Идиотка! — в сердцах кинул я и, больше не глядя на неё, вышел из палаты так стремительно, как будто за мной черти гнались.
«Лучше бы умерла»! Да она сама не знает, что говорит! Если бы только Лера осталась жива! Пускай бы мы потеряли ребёнка, но я все отдал бы, только бы моя любимая женщина выжила! Беловой же представился ещё один шанс. Шанс на новую жизнь, шанс снова забеременеть, а она этого не ценит!
Иногда, когда становилось особенно тяжело, я поднимался в детское отделение. Смотрел на новорождённых. Кто-то спал, кто-то шевелил ручками и ножками, бывали тихие дети, а бывали и «скандалисты». Наверное, кто-то сказал бы, что я тревожу свою рану, глядя на малышей. Но мне помогало. Да, было больно, но это давало понимание, для чего вообще я работаю, для чего помогаю людям. Я не педиатр, однако даю таким, как эта Белова, шанс в будущем снова стать матерью.
Я подошёл к палате, в которой лежали новорождённые. Их как раз осматривала врач. Моя коллега по виду была примерно одного со мной возраста. Очень низкая, но стройная, чрезвычайно хрупкая блондинка с большими очками, которые ей совсем не шли и делали её похожей на стрекозу. Мы часто дежурили вместе в отделении скорой помощи.
— Привет, — еле вымучил улыбку, чтобы не показаться грубым. — Как ребёнок Осиповой?
В общей палате его не было, потому что он ещё лежал в интенсивной терапии.
— Идёт на поправку, благодаря тебе, — вернула мне улыбку коллега. Только у нее это выглядело более искренне, чем у меня. — Как раз иду к нему. Пойдёшь со мной?
— Конечно, — кивнул я. — Мать не передумала? — все же решил уточнить, пока мы шли в отделение детской реанимации.
Педиатр только вздохнула и покачала головой.
— Насколько я знаю, она уже выписалась.
— Ещё только сутки прошли с момента родов, — нахмурился я.
Врач пожала плечами.
— Можешь уточнить в родильном, но вроде под расписку ушла.
Не знаю, чего я ждал. Неужели думал, что материнские чувства победят жизненные обстоятельства? Возможно. Не должны дети оставаться одни при живых родителях… Но инстинкты не победили. Трудно это осознать.
Мой маленький пациент лежал в специальном боксе, который поддерживал все его жизненные функции. Аппараты показывали, что все в порядке.
— Он борец, — ласково улыбнулась, глядя на младенца, моя коллега. — Очень быстро идёт на поправку.
Я только задумчиво кивнул. Не мог отвести взгляд от этого крохотного человечка, сердце которого я в буквальном смысле вчера держал в руках. Он безмятежно спал, и его пальчики на правой ручке то и дело подрагивали, как будто ему что-то снилось. Я нечасто оперировал таких крох, хотя в моей практике они встречались, но никогда ещё я не ощущал ничего подобного ни к одному из пациентов. Возможно, все дело было в моей трагедии. А, быть может, я ощущал некоторое родство с этим черноволосым малышом. Мы оба потеряли кое-что очень дорогое — семью.
Я смотрел на него, и сердце наполнялось горечью и теплом одновременно. А мысли плавно перетекли от младенца к молодой женщине, которая вчера тоже пережила страшную потерю. Придёт время, и Майя Белова поймёт, что она получила ещё один драгоценный шанс на жизнь. Когда-нибудь это произойдёт, но, очевидно, не сейчас. Она пока слишком зла и поглощена горем. Самое ироничное, что я её прекрасно понимал. Наверное, как никто в этой больнице. Но Майя возвела меня в ранг своего врага номер один и не собиралась отпускать ситуацию. Что сделал бы лично я на её месте? Уж точно не винил бы врача в том, что он ненадлежащим образом исполняет свою работу.
