Глаз на его трубке начал светиться красным. Мышцы на лице Джона стали неподвижными. Борису на мгновение показалось, что на него исподлобья сейчас смотрит лысый, усатый Виктор. Джон тихо затянулся, заполнив легкие до отказа, и выпустил густую струю дыма парню в лицо. Серая и непроглядная завеса полностью закрыла его голову. Ни одна мышца не дрогнула, чтобы сделать шаг назад, разбежаться и пробить всем телом дверь этой западни. Подмастерье татуировщика видел перед собой только клубы серого дыма, от которого не слезились глаза. Отпало желание моргать. Звуки и пол под ногами пропали.
Завеса начала сгущаться, собираться в единое, плотное, серое полотно, которое напоминало стену пещеры. Вернулись звуки, они стали тихими, невнятными, жеванными, казалось, что волнами накатывают со всех сторон сразу – приливают, а затем отходят, чтобы набрать силу. В самом центре серого полотна появилось красное пятнышко. Звук нарастал, становился осмысленнее; Борис узнал в нем голос Джона, который, как показалось, рассказал уже вступление:
– С этого времени наш народ стал жить рядом с людьми. Так начало нашего пути переплелось с зарождением человечества, – пятнышко росло, пока не обрело форму пляшущего из стороны в сторону огонька. – Мы черпали в них силу, плоть о плоть, плечом к плечу, добром за добро, даром за дар. Поначалу это давалось просто, потому что людей было мало, и все жили тесно, близко, – вокруг огонька начали водить хоровод силуэты человечков, которые появились словно капли воды на пергаменте. – Их становилось больше, но уходили они друг от друга все дальше. Тогда наши предки заметили, что к ремесленникам люди приходят сами, поэтому нужно было каждому освоить по ремеслу, – хоровод распался, и фигуры начали по очереди прыгать через костер, а он становился все больше и выше, пока не сжег всю каменную стену. – Но люди начали враждовать, убивать, воевать, и наш народ, насыщенный их эмоциями, чувствами, памятью, пошел по тому же пути. Раскол человеческой расы разделил нас на хинтов и унтов, – на черном, как беззвездная ночь, полотне появился бежевый силуэт человека, по телу которого трещинами расходились желтые линии, а затем появился другой такой же, только его тело резали красные жилы. – Войн становилось все больше и больше.
Вмиг картинка стала яркой, объемной, реалистичной. Звуки клекотали в барабанных перепонках, а запах крови, грязи и пота заполнил нос. Борис находился посреди побоища древних племен, которые бросали друг в друга копья, и хорошо, если попадали в круглые деревянные щиты, – чаще они летели прямо в плоть. Люди в шерстяных одеждах секли друг друга мечами. Лица одних кипели яростью – были готовы зубами рвать врага, а другие, напротив, сохраняли хладнокровную неподвижность. Руки брали копья из воздуха и метали их без счета. Ноги своим топотом разверзали почву. Губы источали потоки огня, которые никого не щадили. Кожа, что не рвалась под острым металлом, закрывала собой товарищей. Были среди них и те, кто мог держать только копье и щит – людское племя. Их тоже не щадили.
Ослепительная вспышка – и на поле брани воцарилась мертвая тишина. Тела устилали землю, штабелями лежали друг на друге, и это покрывало растянулось до самого горизонта. Губы и подбородок Бориса задрожали, дышать стало тяжело, появилась одышка, как после продолжительного бега. Когда вороны начали кружить над его головой, голос Джона продолжил:
