Нарядная, в белом школьном фартучке с красной точкой комсомольского значка на груди, Руся стояла на высоком крыльце за столом с разложенными грамотами, рядом с директрисой школы, дамой суровой, внушительной и грандиозной. В строгом костюме, обтянутая по мощным бедрам юбкой-бочкой, директрисса выглядела гипсовым памятником знатной доярке на ВДНХ в Москве. С отсутствующим и опустошенным взглядом, Руся маялась, словно погружённая в свои невесёлые девичьи мысли, понимая, что теперь она чужая на этом празднике жизни. Последний звонок для неё отзвучал в прошлом году, круглая отличница, она окончила школу с «золотой медалью». Теперь, по просьбе директрисы школы Василисы Павловны, Руся помогала провести праздник «Первого звонка» для малышей и чувствовала себя, даже среди ровесников, глубокой старухой, для которой уже навсегда ушло в прошлое беспечное детство. Русые волосы её были заплетены в две тугих косички до лопаток, увенчанных алыми, капроновыми бантами.
Ромашин с Блюменкранцем, с приятной ностальгией, наблюдали со скамейки за торжественной церемонией.
– Последний звонок Русичка год назад отметила, – проворчал Блюм. – Чего ради согласилась на участие в сём представлении?
– Директриса попросила, – пояснил Ромашин с гордостью за дочь. – Единственная в прошлом выпуске круглая отличница. Медалистка. Подойдём поближе, – предложил Ромашин, вынул из сумки фотоаппарат «ФЭД».
Руся не слышала формальных речей ни директрисы, ни завуча, ни учителей, ни приглашенных ветеранов войны с звонкими медалями во всю грудь. Она механически вручала грамоты ученикам и ученицам, пожимала руку мальчишкам, подставляла щёку для поцелуя девчонкам. Вдруг мутный, остекленевший взгляд её серых глаз оживился.
Металлической трелью зазвенел бронзовый колокольчик в руке нарядной, в белом фартучке, крохотной куколки в кудряшках с белым бантом больше головы. Первоклашка сидела на плече… морячка с бескозыркой в руке, в синей, выглаженной, летней форме. Безо всяческих сомнений, именно этого морячка Руся видела в рабочем комбинезоне сегодня ранним утром у моря. С широкой, белозубой улыбкой симпатичный блондинчик пронёс девочку с колокольчиком вдоль строя школьников. Проходя мимо Руси, морячок по-дружески подмигнул ей. Руся строго нахмурилась, не понимая, что происходит.
С печальной улыбкой на лице, Ромашин перекладывал в руках фотоаппарат «ФЭД», наводил объектив на детей и фотографировал… Русю… морячка… девочку с огромным, белым бантом и колокольчиком.
Ялта – город не только курортный, но и морской славы. Эта милая кроха с игрушечной бронзовой рындой в кукольных ручках умилила Ромашина настолько, что он невольно пустил слезу. На фото могла получиться изумительная метафора жизни: девочка с рындой кораблика мечты, плывущая на плече военного моряка.
Как это замечательно! Поймать образ и запечатлить на фотоплёнке такое прекрасное мгновение! Нда.
Ромашин мысленно возмутился собственным хаотическим мыслям о судьбе дочери, девочки с колокольчиком, Родины. От мысленного пафоса Ромашин поморщился, громкий всхлип за спиной совершенно вернул его в реальность.
За его спиной всхлипывал, неловко топтался печальный доктор Блюменкранц в мятом, сером, парусиновом пиджаке и таких же мятых парусиновых штанах, будто широченных пожарных гидрантах. Одутловатый, лысеющий, с круглым брюшком, нависающим над брючным ремнем, болезненно полнеющий, доктор напоминал Ромашину неуклюжего персонажа его неоконченной повести о бездомном, нищем философе, живущем в картонном ящике близ пляжа. Этаком современном Диогене. С десяток подобных неоконченных повестей хранили ящики письменного стола. Ромашину не хватало терпения, усидчивости, вдохновения для завершения, в общем-то, неплохих задумок, достойных, как минимум, печататься отрывками глав в местной газете, в литературной колонке на последней страничке.
