– Будь спокойна, Мирела. Я генералу не
дамся, – и, поцеловав её в щёку, я выбежала из шатра, столкнувшись нос к носу с
Иоской. – А ты что здесь делаешь? Подслушиваешь?
Бедный парень смутился. Молодой он ещё,
совсем свежий. Глаза красивые, чёрные, руки крепкие. Многим девушкам он нравится.
Да только Иоске нужна одна Надия. Та, которая его никогда не полюбит.
– Я слышал, будто ты опять к генералу
собралась, – и на меня осуждающе взглянул. – Зачем тебе это, Надия? В таборе скоро
слухи пойдут, что ты гаджо продалась.
– А обо мне слухи давно идут, –
усмехнулась я. – И генерал не первый гаджо, с которым я… Ты и сам всё знаешь.
Так зачем мне оправдываться?
Но Иоска не сдаётся.
– Нехорошо это, Надия. Ты – наша,
таборная. Ты законы общие чтить должна. Баро уважать.
– Знаешь что, Иоска? Законы только Божьи
есть на земле. А всё, что людьми придумано, то не имеет силы. Бог есть любовь.
– Стало быть, ты генерала этого любишь? – Иоска
поморщился. – Он же вдвое старше тебя.
– Не люблю. У меня к нему другой интерес.
– Деньги? – Иоска опешил. – Неужели ты на
его богатство и роскошь повелась?
– Ох, и дурак же ты, Иоска! – махнув
рукой, я ушла в сторону. Не хочу с ним больше разговаривать. Если такого о
Надии мнения, то пусть не приближается. Ревность ему разум ослепила. Чтоб я да
за деньги генералу продалась!
А сердце щемит тоска. И такая
беспросветная, что деться от неё некуда. Все меня предостерегают. А никто не
сказал: «Мы защитим тебя, Наденька. Ничего не бойся». Даже Баро, который отцом
назвался. Сам первый меня упрекал, что с генералом неласкова была. А теперь
выходит, что я кругом виновата.
Эх, матушка, матушка… Опять твоя судьба
меня в оборот взяла. Или это душа моя рвётся в ей одной ведомом направлении?
Сегодня после заката всё разрешится. И
тайна, которую скрывает генерал, мне откроется. Я не уйду, клянусь, покуда не
узнаю, кто у него в доме прячется. И почему так пристально на меня смотрит. Это
не чужой мне человек. Это знакомый из прошлого.
* * *
– Если ты снова начнёшь говорить о своей
страсти… – но генерал предвосхитил меня, подняв вверх руку.
– Не начну. Мы же договорились: о деле.
Верится мне и не верится. Глядя на него,
понимаю: в каждом слове таится скрытая угроза. Он что-то замышляет. Недаром все
таборные предупреждали. Да я и сама знала. Но не могла отказать себе в
удовольствии.
– Ты кое-что мне обещал.
– И ты тоже, – генерал не остался в долгу.
– Вилор, – назвала его по имени. – Видишь
– я делаю всё, как ты просил. Пришла к тебе после заката, про благородные чины
ни слова не сказала. Теперь твой черед.
На этот раз мы расположились на веранде.
Уютный тихий вечер, в жаровне горят дрова, полыхает огонь. Лицо генерала в
отблесках пламени становится багровым. Он одет в белую рубашку. Его волосы
приглажены назад. Орлиный нос и точеный профиль придают ему строгости.
По-прежнему отталкивают его глаза. Холодные, хоть он и говорит о страсти. Меня
они не будоражат, не тревожат ум, не заставляют сердце пылать. И дело не в том,
что он намного старше. В нём нет и никогда не будет того, что мне нужно – искры
Божьей.
Может быть, странно слышать это от цыганки,
которую судьба с самого рождения вывернула наизнанку. И не мне судить другого
человека, который за свою жизнь, быть может, не совершил столько грехов,
сколько совершила я. Но, чувствуя нутро генерала, я вновь и вновь понимаю: он
меня отталкивает. И чем ближе хочет быть, тем сильнее я отдаляюсь.
