— Называешь нашу близость цирком? Как грубо. Ночью ты был поласковее.
— Не было никакой близости…
— О, я уже слышала, что ты якобы ничего не помнишь. Очень удобно, должна признать! Соблазнил меня, заставил предать подругу, а теперь на попятную. Это слишком низко даже для тебя, Брам. Научись уже брать ответственность за свои поступки.
Я?! Соблазнил её? Она в своем уме?
— Что ты несешь? Я бы и в страшном сне не стал тебя соблазнять…
— Может во сне и не стал бы, а вот избыток спиртного раскрыл твои тайные желания. Ты обнимал меня, целовал, потом повел в спальню и…
Я хлопаю ладонью по столу, чтобы прервать поток чуши. Лизель вздрагивает. На нас оборачивается половина аудитории, но мне плевать.
— Я не мог тебя ни обнимать, ни целовать. Тебя там вообще не было! Не должно было быть!
Лизель продолжает улыбаться. Вернее, скалиться, потому что её ужимки меня не обманывают.
— Верно, меня не было на вечеринке. Я ведь пришла под конец, хотела увидеться с Ольгердом. Но он ушел раньше, зато ты сидел с каким-то блондином в темно-синем костюме и очень, очень мне обрадовался.
С блондином в темно-синем костюме... Это она про демона. Проклятье, значит, не врет, действительно пришла под конец.
Но даже если так, это не имеет значения, потому что…
— Я не мог с тобой переспать. Мы с Мадлен истинные.
Лизель звучно усмехается и закатывает глаза.
— Ну уж мне-то не вешай на уши эту лапшу! А то выглядишь жалко, Брам. Впрочем, как и всегда.
Я подаюсь вперед и стискиваю зубы.
— А если я такой жалкий, что ж ты легла под меня, а?
— О, значит ты признаешь, что я под тобой лежала?
Проклятье! Сучка перекручивает мои слова.
Пора это заканчивать, пока не стало хуже. Я выпрямляюсь и делаю шаг назад.
— Если увижу тебя рядом с Мадлен, пеняй на себя, Деверо. Тебе не поздоровится.
— Мы с ней живем в одной комнате…
— Это можно исправить.
Она фыркает.
— Это в Идригасе ты сын герцога, Брам. А здесь просто студент, забыл? В СУМРАКе мы все едины, все равны. И ты не всесильный.
Зато в моей власти откусить ей голову. За первое самовольное превращение драконам полагается десять лет подземелий — небольшая плата за то, чтобы взглянуть на окровавленный труп Лизель.
Я делаю глубокий вдох в попытке хоть как-то успокоиться, а потом отворачиваюсь. Но стоит отойти, и в спину снова прилетает усмешка.
— Прости, я кое в чем тебе соврала.
Я оборачиваюсь и смотрю на Лизель. Её улыбка становится шире, а в каждом жесте сквозит издёвка.
— Тебе будет приятно узнать, что я действительно под тобой не лежала. Я была сверху. Ты сам попросил.
***
Остаток дня проходит в тумане гнева.
Преподаватели сменяют друг друга, но я не могу разобрать смысл их слов. Слишком занят своей жгучей яростью. Обидой. И злостью.
Я злюсь на Лизель, на себя, на Богов, которые допустили всё это безумие. Возможно, даже на Мадлен — за то, что не верит мне. У меня нет права упрекать её, но я ничего не могу с собой поделать.
Если Лизель говорит правду, значит, мы с Мадлен не истинные. Но этого не может быть, ведь как можно допустить такую ошибку? То прекрасное мерцание при нашей первой встрече, её эмоции, так ярко отражающие на мне… Не могу поверить, что всё это было ложью. Сила самовнушения бывает велика, но не до такой же степени. Не настолько же!
Мадлен так и не приходит. Её нет на занятиях, нет в столовой, куда мы с Роном заглядываем на перерыве. И я уже не знаю, грустить по поводу её отсутствия или нет.
