Наши лучшие дни - страница 52

– Одним курсом меньше. Не конец света. Не надо так расстраиваться.

– Жена профессора Грейди уже вернула мне деньги за все уроки. Теперь продержимся. А лукавить я больше не собираюсь, в том числе и перед самой собой.

– Ты сама все решила? Со мной не поговорив?

– Я подумала: зачем тянуть? Развяжусь сразу.

– То есть ты бросила колледж.

– Что за слово – бросила! Ничего я не бросила, просто… просто так лучше. Для нас.

– Но не для тебя. Ты ведь хотела совсем другого.

– Я устала.

– У тебя есть на то причина. И твои преподаватели, насколько я понимаю, входят в положение.

– В смысле, я очень сильно устала. Не только физически. Моя душа измотана, опустошена. Понимаю, Дэвид, как это звучит, но…

Эту идею он уже выдвигал однажды – смутил тогда Мэрилин ужасно. Теперь ему показалось, что со второй попытки прокатит.

– Любимая, послушай. Почему бы тебе не обратиться… к специалисту? Просто поговорить об этом, а? Принимая во внимание диагноз твоей мамы…

– Моя мама допилась до цирроза с летальным исходом, потому что чувствовала себя хронически несчастной, – отчеканила Мэрилин. – Ее гены в моем организме не значат, что и мне предстоит тащить этот крест – вечную депрессию. Господи! Я вся в заботах. Мне одиноко. Мой гормональный фон нестабилен. Но это, Дэвид, не симптомы сумасшествия.

– Разве я произнес слово «сумасшествие»? А если тебе одиноко, ты просто поговори со мной.

– Вдобавок мы до сих пор не купили детскую кроватку, – произнесла Мэрилин с нажимом, и Дэвид понял: нравится это ему или нет, а тему они сейчас сменят.

Они все распланировали заранее. Думали, пять, от силы шесть семестров – и диплом у Мэрилин в кармане. Думали, она устроится официанткой в ночную смену – это на первых порах, – а потом найдет работу посерьезнее. Интеллектуальное что-нибудь, в местной газете, к примеру. Его задача – жилье. Шаг второй – ученая степень для Мэрилин, более просторный дом. Только после этого – ребенок. Не раньше.

– Мы справимся, – заверил Дэвид еще весной, когда Мэрилин сообщила, что у нее задержка около двух месяцев; отсутствие, предполагающее наличие.

И они справлялись ровно до нынешнего дня, до тех пор, пока не очутились в позитивном ресторане с не менее позитивной Джанет. Все лето Мэрилин принимала препараты на основе мела и ходила слушать курс «Ирландская поэзия». Живот обрисовался к осеннему семестру. Мэрилин с удовольствием занималась средневековой литературой, нередко в постели читала вслух из «Сэра Гавейна», делая пометки на полях.

– Давай, если мальчик родится, Артуром его назовем, – поддразнивал Дэвид, кладя ладонь ей на живот, чтобы уловить, как толкается его дитя. – А если девочка, то Шантеклер.

Но Мэрилин игру не поддерживала. Улыбалась, как Мона Лиза, отгораживалась одеялом. Не трепетала, подобно Дэвиду, перед тайной новой жизни. Усмехалась:

– Шантеклер – мужского рода. Для девочки не подходит. – Или: – У меня температура чуть ли не вдвое выше твоей. Не надо объятий, ладно?

Он все лелеял надежду, что вместе они отыщут способ быть счастливыми. И без того зыбкая, надежда эта теперь таяла с каждой минутой.

– Не будем ссориться, – сказала Мэрилин. Больнее всего Дэвида ранила ее покорность обстоятельствам. – Прости, что решила все сама. Мне казалось, это простейший выход. – Улыбка стала горькой – такая умирающей впору. – Если уж ломать себе жизнь, то лучше при этом поменьше денег потратить. Теперь мы, может, и на детские качели выкроим.