Наконец, в-третьих, ему были ненавистны чувства, толчком к которым она служила. Она возводила непреодолимую стену между его комфортной действительностью и не слишком удобной фантазией. Заставляла покорно стоять на месте и не сметь даже помышлять о чем-то более перспективном, потому что, как ни крути, эффективнее всего на что-то большее всегда мотивирует недовольство: собой, окружающими, окружающим. Эта фраза, усиленная стыдом, вспыхивающим у Адамова спазмом где-то в горле, несправедливо отнимала у него всякое разрешение на хоть какой-нибудь протест, а значит – и на развитие.
Он отобрал у него мать, отобрал любовь к настоящему отцу, а сейчас осмеливается отбирать у Александра его самого?!
– С меня хватит! – Саша и сам не замечает, как, вскакивая с места, переходит на крик. – Я не буду больше плясать под ваши дудки! Как-нибудь свидимся, – презрительно добавляет он, глядя на Наталью, – с моей настоящей матерью, а не с тем болванчиком, который сейчас открывает рот по своим репликам.
Губы его дрожат, вена на виске учащенно пульсирует, а в карих глазах пламенеет ярость.
– Как ты смеешь так говорить со своей матерью?!
– А тебе советую сбрить свою уродливую щетину. До свидания, актеры погорелого театра!
От стучащей в ушах крови или от гнева, полностью овладевшего им в этот момент, он не слышит криков отчима и стенаний матери за дверью своей комнаты. Саша машинально выгребает из ящиков комода пестрый ворох вещей и швыряет их в чемодан. Забавно, как быстро предмет, о существовании которого вспоминаешь не часто, становится одним из средств к осуществлению цели. Остекленевшим взглядом он осматривается по сторонам и, ненадолго задумавшись, кидает в бывший школьный рюкзак отцовскую камеру и первый сделанный ею снимок. Кто знает, может, они больше и не встретятся.
Он перекидывает из окна сумки, а затем выпрыгивает сам, стараясь двигаться как можно бесшумнее, в мутный мрак летней ночи. Ватные ноги приносят его к поддержанной белой «семерке», подарку Алексея на семнадцатилетие сына. Все еще не признавая, что прямо сейчас он ставит жирную точку в своей прошлой театральной жизни, Саша подходит к ней, мысленно прощаясь не то с ней, не то с тем, кто ему ее подарил. Его взгляд цепляется за блестящее от капель недавнего дождя объявление на заднем стекле:
Продается отличная поддержанная машина. Будем рады сделать ее вашей! Звонить по номеру +7 861 66 73 42, позвать Костю.
Они продают его машину ради их ребенка… В голове застучало, словно молотком. Не помня себя, Саша с обессиленным криком пинает дверь «семерки». Предательство! Сначала отца, теперь матери… Нет, он больше не сможет здесь жить. Никогда!
Наталья и Константин выбегают в уже пустой двор. Ленивый ветер шевелит сочную зелень деревьев и сорванное объявление. Природе нет дела до необъятной пропасти, разверзшейся между сыном и его родителями.
– Наташенька, он просто побродит, переночует у одноклассников и вернется. И все будет как раньше: мы с тобой, Саша и малыш…
Над космической бездной одной из урн вокзала медленно догорает фотография. Ревнивый огонь уродует фальшиво безупречную красоту семьи из трех человек на снимке, сделанном во время празднования дня рождения подставного отца семейства: Саша между родителями, Наташа с очередным букетом, Костя с глупой улыбкой.
Пепел фотографии развеян вместе с мечтательным туманом прошлой жизни.
