— Бро, ко мне!
Псина сидела на крыльце под козырьком, недовольно хмурилась, и явно не горела желанием выходить под дождь.
— Иди сюда, морда лохматая, — позвал его еще раз. В ответ он только хвостом их стороны в сторону махнул, дескать слышу, но не пойду.
Тут вперед выступила Юлька:
— Бродский, где Пипа?! — отрывисто гаркнула она.
Волкодав встрепенулся, поднял уши.
— Где Агриппина?
Пес поднялся на ноги и взволнованно осмотрелся по сторонам.
— Где Пипа? — Юля продолжала его накручивать, — Ищи Пипу.
Кобель выскочил под дождь и бросился к козьему хлеву. Никого там не обнаружив, выскочил обратно и забегал по двору тихо поскуливая.
— Молодец, — похвалил девушку за находчивость и тоже принялся раззадоривать пса, отчаянно возящего носом по траве.
Наконец он вскинул голову, прислушался, а потом с громким лаем бросился за дом. Мы следом за ним. Вывернув из-за угла, я только успел заметить, как серый хвост мелькнул среди деревьев.
Дождь уже хлестал изо всех сил, укрывая все вокруг мутным занавесом, небо так хмурилось, что казалось, будто уже вечер, а мы бежали за собакой, продираясь через заросли крапивы, через валежник, скользя на сырой траве.
— Ох, — Юля растянулась на кочке.
Я помогал подниматься и одновременно вслушивался в собачий лай, боясь потерять ориентир, и наконец среди шума дождя и раскатов грома услышал слабое блеяние.
— Она там! — схватил девушку за руку и потащил за собой, так что она едва успевала переставлять ноги, — я ее слышал.
Я не видел Бродского, но слышал, как он надрывался где-то совсем близко.
— Вон он, — Юля махнула туда, где среди стволов маячил серый бок.
Когда мы подбежали к волкодаву, то он припал на передние лапы и лаял, опустив морду в узкую расселину.
— Пипа! — Юля плюхнулась на колени и нагнулась над дырой. Я едва успел ее поймать за шиворот и остановить.
Дожди размыли почву, края обвалились и образовалась глубокая промоина, куда и свалилась несчастная коза. На дне скопилась вода, покрывая животное почти до спины. Все стенки ямы были исполосованы длинными бороздами от копыт — коза пыталась выбраться, но не смогла, скользила и падала обратно. И так раз за разом, пока силы ее не покинули.
— Что за нелегкая тебя сюда занесла? — гаркнул на нее и скатился в дыру, оказавшись в воде выше, чем по колено. Под ногами хлюпала засасывающая жижа, сверху лило как из ведра, Бродский продолжал заливаться. Форменный бедлам. Сама коза только измученно мекнула и продолжала стоять, обессиленно опустив уши. Сдалась. Если бы мы не пришли — она бы тут и померла.
— Сейчас мы тебя вытащим, — я обхватил ее поперек туловища и поднял, подталкивая к краю обвала.
Сверху уже тянула руки Юля. Подхватила несчастную животину и надсадным стоном вытянула ее наверх, а я сам, пару раз поскользнувшись на жирной сырой земле, выбрался следом.
Спасенная коза лежала на земле и тяжело дышала, Бродский вылизывал ее несчастную морду, а Юля сидела на земле и почему-то плакала.
— Ты чего? — помог ей подняться.
Она только головой покачала и продолжила реветь, уткнувшись мне носом в грудь.
— Все хорошо. Мы ее нашли, — я гладил ее по мокрым волосам, обнимал, как маленькую, а она лишь всхлипывала и цеплялась за меня, как пиявка.
Тем временем ливень продолжался.
Тугие струи нещадно лупили по листьям, пригибая ветви к земле, небо озарялось нескончаемой чредой вспышек, а гром, казалось, не замолкал ни на секунду — раскат за раскатом, прибирал до самых костей, отзываясь в каждой клеточке.
