Внутри меня стало зябко, все это очень печально, выходит, принц обречён.
«Богиня, и снова я о нём», — нахмурилась я. Пора его забыть.
— Не будем о грустном, Эшли, пора тебе позавтракать, нужно набираться сил.
Нора права, мне нужно как можно быстрее встать на ноги, помочь убрать разрушения, что нанёс дракон. Ещё столько дел, теперь нужно подумать, как восполнить этот урон. Нужно будет устроиться на работу или попробовать вырастить новые саженцы, но за стенами зима, а в теплицах места мало.
Так или иначе, я дала себе обещание что-то придумать. Два дня я восстанавливалась, вставала, старалась есть и даже выполнять нетрудную работу по дому, пока Нора была в лавке. Выжигание метки принесло немало вреда моему здоровью. И все эти два дня я беспощадно вырывала с корнем мысли о Расселе, привыкая вновь к тому, что совсем никогда не знала его, ни этих холодных синих глаз, ни пламени в его крови, ни чутких сильных пальцев.
На третий день после завтрака я сказала себе, что пора браться за работу, хватит отслеживаться, столько нужно сделать, Нора не одобрила моего рвения, но я действительно чувствовала себя уже лучше.
Когда Нора ушла, я убралась на кухне и принялась за гостиную. Пусть она была небольшой, но работы было много, пыль насела тонким слоем на полках, плошки с повреждёнными растениями, которые принесла Нора из лавки сиротливо стояла на столе и полу. Норе с лавкой совсем некогда убираться здесь, да и она много сил отдавала, чтобы выходить меня. И просто уже стыдно сидеть и ничего не делать.
Но после того как с пылью было покончено, я почувствовала дрожь в коленях, и чёрные мушки летали перед глазами, слабость снова одолела меня. И я, как старуха, едва дошла до дивана, волоча ноги за собой, опустилась на край, вцепившись дрожащими пальцами в подлокотник. Теперь я поняла, о чем предупреждала Нора, на восстановление нужен месяц, не меньше, а я хотела через два дня прыгать по комнате.
«Не выйдет, кажется, Эшли», — с горечью заметила я.
Мой взгляд вдруг зацепился за зелёную ткань, что торчала за дверкой шкафа, по позвоночнику неприятно пролился холодок, напомнив о страшном дне. Я нервно вцепилась в край дивана, сглотнув, слушая, как сердце забилось громче и сильнее. Медленно поднялась и прошла к шкафу, открыла створку. На вешалке висело моё нарядное дорогое платье.
Протянула руку и погладила кружево над корсажем, шелковые ленты, пройдясь по прожжённым драконьим огнём складкам. Платье было беспощадно испорчено, наверное, так выглядело моё сердце, красивое, но в дырах.
Потоком хлынули воспоминания того дня, я горько усмехнулась, оказывается, все эти дни я пыталась бежать от мыслей о драконе, а сейчас они настигли меня и снова сбили с ног. Я пошатнулась, хватаясь за створку, чтобы не упасть, прикрыла веки. В ушах шумело от жадных вдохов аромата, что исходил от платья. Пахло им. Дикой розой, колючей и горькой, по-императорски гордой.
Открыла глаза и посмотрела в зеркало, что висело с внутренней стороны створки. Я не решалась взглянуть на себя после того дня. На меня смотрела очень бледная исхудавшая девушка, о недавнем здоровом румянце не могло быть и речи. Мой цвет лица можно было сравнить со снежной белизной, губы тоже бесцветные, а на шее красовалась метка. Точнее, все, что от нее осталось теперь — уродливое красное пятно. Нора говорила, что шрамы уйдут, на это она тратит все ценные настои, которые нас кормили. Но больше всего тронул мой взгляд, такой печальный и ранимый, что заныло где-то в груди.
