– Укройся, милая, в лесу, – сказал Саюшкин. – Не нужно бы тебе в юрту соваться.
– Паскудство вы мне предлагаете, – промолвила Марина. – Двое главных для меня мужчин на передовую, а я в тыл? Не пойдет! В юрте я буду с вами.
МАРИНА, Евтеев и Алексей Кириллович Саюшкин внутри юрты; девушка ворошит ногой набросанные на деревянные настилы шкуры и одеяла, ее присевший отец щупает оставленные в круге для костра головешки, раздувшийся от агрессивных намерений Александр Евтеев бездействует.
Взглянув поверх Саюшкина на обуглившуюся древесину, Евтеев начал быстро ходить по юрте.
– Гадины, мрази, все бы здесь спалил, – процедил Евтеев. – Но я не поджигатель.
– Не террорист, – промолвил Саюшкин.
– Что? Чего? Ах, вы о террористе… я его не поймал и, вероятно, не поймаю. На него я махнул рукой, но к живущим в этой юрте моя апатия не относится, их-то я изведу, они у меня попляшут.
– Танец мертвецов привычнее Ивану Ивановичу наблюдать, – сказал Саюшкин.
– Это что, образное выражение? – осведомился Евтеев.
– Иносказание. Хотите в лоб? Не дубиной, а фразой в форме вопроса. Об Иване Ивановиче.
– Спрашивайте, – кивнул Евтеев.
– Его вы в террористы не записывали? Он у вас в подозреваемых не числился?
– Кто только ни числился, – проворчал Евтеев. – И Иван Иванович, и хозяин салуна…
– И я, – добавил Саюшкин.
– Вы с шофером Дрыновым в моем списке не фигурировали. Шофер потерял автобус, вы дом… не совсем достаточное, но все-таки доказательство невиновности.
– А у извращенцев жилье цело, – сказала Марина.
– Ты подразумеваешь, что взрывы устраивали они? – спросил Евтеев. – Да я бы не сказал… они – извращенцы, и я их не обеляю, однако валить на них всю творящуюся лажу чрезмерно… и непрофессионально. Никуда не годится… мне придется поразмышлять.
ЗАСТАВЛЯЯ себя взбираться на пик мозговой активности, Александр Евтеев сидит у разведенного и уже затухающего костра, который частично заслоняется от него протянутыми руками Марины Саюшкиной, упорно пытающейся их согреть.
Ее руки двигаются. Евтеев невидяще смотрит, как они плавают над огнем. Алексей Кириллович Саюшкин, встав впритык к выходу, выглядывает из юрты в ночь.
– По-вашему, мы в засаде? – спросил Саюшкин.
– Вы тут дебила-то из себя не корчите, – пробормотал Евтеев. – Какая тайная засада, если мы зажгли огонь? Не только для того, чтобы обогреться.
– А для чего еще? – поинтересовалась Марина.
– Твой отец знает, – пробурчал Евтеев.
– Мы показываем извращенцам, что мы уже пришли, – сказал Саюшкин. – Заняли их юрту и без боя ее не отдадим.
– Сучьи извращенцы, – процедил Евтеев. – Будет вам бой… проблема вас настигла, каратель явился, за ним его правда!
– Извращенцам не повезло, – промолвил Саюшкин.
– Тварям! – заорал Евтеев. – Похотливым ублюдкам!
– А от чего они вам столь ненавистны? – поинтересовался Саюшкин.
– Я забредал в эту юрту и раньше. Уточнить дорогу до салуна – тогда я здесь неважно ориентировался и нарвался… они на меня набросились, стали опрокидывать на пол, я выхватил пистолет, но они его у меня выбили, сопротивляться я не перестал, извивался змеей… отмахивался и выскальзывал.
– Безуспешно? – спросил Саюшкин.
– Ты мне это не говори! – воскликнул Евтеев. – Они меня не поимели! Унижение я испытал, но от их рук, а не от их… хватали они меня! Все тело своими лапами избороздили! Если бы я вдруг начал чувстовать себя девкой, мне пришлось бы полегче, но я продолжал чувствовать себя парнем. Самцом! Тебе, детка, не понять, что я пережил в этой юрте!
