– Изломанный ты мой мужчина, – сочувственно промолвила Марина – Приобщенный к нехорошему для мужчин. Я не знала о твоей трагедии, и ты меня…
– Не трагедии! – крикнул Евтеев. – До нее не дошло – я отбился. Да… вы мне не верите?
– Как себе, – сказал Саюшкин.
– Расплывчато, – проворчал Евтеев.
– А мне не важно, верю я или не верю, – заявила Марина. – В мужском мире переспавший с извращенцем в уважении потеряет, а для меня, для женщины, это не повод поменять отношение, которое у меня к тебе превосходное, замешанное на любви и том же уважении… почему ты так набычился? А ты, отец, чего лыбишься?
Пауза взрывается леденящим кровь воплями подступающих к юрте извращенцев.
– Заждался я вас, гадины, – доставая пистолет, сказал Евтеев.
– Шумная сволочь, – сказал Саюшкин, тоже вытаскивая.
– У вас пистолет, – поразился Евтеев.
– При визите к извращенцам он для меня не обуза, – промолвил Саюшкин.
– Разумеется… если сообразить и объединить… бросай оружие! Без возражений делай, подчиняйся, бросай, иначе завалю!
Саюшкин бросает.
– А теперь доставай второй! – проорал Евтеев. – У тебя есть, не отнекивайся! Доставай немедленно, вытаскивай, подонок! Башку тебе разнесу!
Алексей Кириллович Саюшкин достает.
– Давай его сюда! – приказал Евтеев. – Веди руку плавно… не надо резкости! Передал и отойди! – Евтеев взглянул на переданный пистолет. – Так я и знал. Это пистолет старшего лейтенанта Семенова, которого убили из пистолета, а кого из местных есть пистолет? Ни у кого. Был у Юпова, но тот пистолет у меня, его мне принесла невеста моего одноклассника – бывшая невеста якобы одноклассника. Думаешь, я тебя запутываю? Туманю тебе сознание? У меня-то оно прояснилось: террорист – несомненно ты! Чтобы отвести подозрение, ты для отвода глаз взорвал свой дом и переселился в оборудованное логово… где-нибудь в лесу. Старший лейтенант на него набрел, и ты Семенова прикончил, а затем подтащил к воротам лесника, преступник ты ушлый… стволы тебя подвели. Два! Я бы тебя и по одному раскусил. Извращенцы тебя испугали, вот ты его и извлек. Ты бы его не брал, но твое желание меня сопровождать объяснялось тем, что ты вознамерился улучить подходящий момент и меня пристрелить. Я же к тебе подбирался. Мое дыхание ты уже ощущал. Я выполнял задание всевидящей спецслужбы, а ты чье? Кто осуществлял над тобой руководство? Альянс? Международный террористический? Или тут наши дела – внутренние… тебя, случайно, не наше государство взрывать подрядило? С политической мыслью, что запуганный взрывами народ беспокоится сугубо о выживании и не выдвигает никаких требований относительно прав и свобод, роста зарплат, сокращения безработицы, я не в ту степь? Отвечай! Отвечай, кем ты нанят! Кто тебя всем снабжал, отвечай! Отвечай! Отвечай! Отвечай!
Обреченно вздохнув, Алексей Кириллович Саюшкин расслабился. Радушно поглядел на нахмурившуюся дочь. Прокусил зашитую в воротнике ампулу с ядом и в страшных корчах испустил дух.
– Принципиальный, – пробормотал Евтеев. – Долбаная скотина… не выдал-таки. Как же мне теперь цепочку разматывать… полагаешь, не симулирует он?
– Он так корчился, – прошептала Марина. – Лицо то туда, то сюда… за три секунды я такого нагляделась, что вовек не забыть. Будь он хорошим отцом, он бы сказал мне отвернуться, а уже потом себе начал меняться в лице – я бы ему, как дочь, была бы….
Евтеев выстрелил Саюшкину в ногу. Алексей Кириллович не дернулся.
