– Ты меня арестовываешь? – спросила Марина.
– Финальный свисток, – пояснил Евтеев. – Наш роман окончен, недовольных этим не наблюдается… мужчина не хмурится, женщина не скандалит. Оревуар. Знаешь, что я сказал? Не знаешь и не знай… всего тебе. Наилучшего.
– И тебе не пропасть, – промолвила Марина.
Александр Евтеев и Марина Саюшкина друг на друга смотрят, грядущее расставание принимают одинаково хладнокровно, в юрте раскачивающийся огонь.
В САЛУНЕ ровное электрическое освещение и смотрящие друг на друга Виктория и Дмитрий Захоловский; она за столиком, он за стойкой, кроме них в заведении ни души.
Виктория преисполнена желанием помириться. Захоловский до предела набит неприязнью.
– Ох, и напасть, – пробормотал Захоловский. – Да закрой ты свои глаза! Я в твоих скудоумных мозгах настолько отпечатался, что ты отлично увидишь меня и с закрытыми! Жена ты моя… шлюха распоследняя.
– Гран-мерси, – сказала Виктория.
– За что? – нахмурился Захоловский.
– Ты со мной заговорил.
– Я на тебя заорал, – возразил Захоловский. – Разницу ты чувствуешь? Между мною и теми черными долбежниками ты ее чувствовала… мне с моей интеллигентностью с ними не сравниться. Ну и хрен бы! Езжай к ним!
– Ты проклинаешь меня заслуженно, – сказала Виктория. – Из-за меня ты слетел с послов, из-за меня убил человека, отмотал срок… я натворила много дурного, но что я могу поменять? С Юповым я не спала.
– Жила и не спала?
– Побожиться готова! – воскликнула Виктория. – Пусть я вся лишаями пойду, если тебя обманываю!
– Хоть лишаями, хоть бубонами, – проворчал Захоловский. – Мне параллельно.
– Я мечтаю к тебе переехать.
– Еще чего надумала, – пробормотал Захоловский.
– Ты мой муж, и тебе нужно знать, сколько я мучилась… этим я искупила. Я заклинаю тебя меня не отвергать!
– Дамочка посольская, – пробубнил Захоловский.
– Твоя, я твоя…
– Подстилка африканская, – чуть заметно улыбнулся Захоловский.
– Я. Прощенная… безмерно счастье мое.
Прослезившейся Виктории воистину хорошо. Те же эмоции, пусть и скрытно, испытывает и Захоловский.
Конец.
«Эпика»
ВИКТОРУ Астраханцеву двадцать один год, у него миловидное лицо и модельная стрижка; в окно его квартиры бьет весеннее солнце, внутри нее происходит свойственное утреннему часу сумбурное оживление с упором не на нервозность, а на симпатию; завершая на ходу облачение в цивильную одежду, Виктор Астраханцев не застаивается, но своей юркой и плоской девушке Полине Коростелевой в подвижности он проигрывает.
– Времечко тает! – воскликнула Полина. – Включай турбо! Поспешай и жизнь тебя вознаградит! Девушкой посмачнее меня. Сменял бы меня на такую?
– Сначала нужно на нее поглядеть, – сказал Виктор.
– Ты у меня поглядишь! Слон вон загляделся на чужую слониху, но тут откуда ни возьмись взялась его взбешенная старуха, и стадо ушло без него. Ты усекаешь? Повышения зарплаты у жизни проси, а о других девушках даже не задумывайся.
– Я и сейчас получаю немало, – промолвил Виктор.
– Более, чем достаточно, – кивнула Полина. – Для студента.
– Да уже пятый курс – какой я студент. Пора быть в деле.
– Ты, к счастью, в нем, – сказала Полина. – Не будешь тормозить – совсем в люди выбьешься.
– За десятиминутное опоздание меня в нашей страховой компании по стенке не размажут. У нас за этим с озверелостью не следят.
– Короче, ты испытываешь их терпение, – промолвила Полина. – Начинающему работнику подобное, разумеется, позволительно.
