– Свое ты оттрубила, – пробормотала Алла. – Два дня тебе до откидки – в мир поедешь, на мужиках попрыгаешь, подбирай себе помоложе. Без положения, но с молодецкой удалью, чтобы и сам огурец, и ты с ним не тыква.
– А чего тыква-то? – поинтересовалась Римма. – Кого в тыквы ты зачисляешь?
– Да хоть бы кого, кто женщина, но ничего от этого не получает, – ответила Алла. – Гоношится, понтуется, а с мужиками у нее не складывается и она готова себя проклинать. Как бы высоко самомнение ни задирала. Сигарету не дашь?
– Ты же не после секса, – сказала Надежда.
– Двинула ты меня прилично, – кивнула Алла. – Тебе, как выходящей, прощается. Мыслишки твои витают, возносят тебя к переменам… на лимузине тебя у зоны не встретят. А славно бы наоборот.
– Чтобы встретили? – спросила Надежда.
– Я подумала о лимузине, – сказала Алла. – Когда его подгоняют к моменту выхода авторитетного зека, его наполняют набранными для обслуживания девками, ну а я возмечтала, что в лимузине мужики… и я выхожу, в него залезаю… мне бы выйти. Пес бы с мужиками – выйти бы. К тебе, Надя, у меня поручение.
– Зайти к твоей семье?
– К мужу и дочке ты заскочишь и о нашем здешнем бытие им порассказываешь, но раньше, чем к ним, к нему ты пойдешь.
– К любовнику? – осведомилась Надежда.
– В квартиру к нему ты не суйся, – строго сказала Алла. – Созвонишься по телефону и пересечешься где-нибудь. Передашь ему… слушай и старайся меня понять.
ВИКТОР Астраханцев на своем рабочем месте в офисе страховой компании – он за компьютером, Виктор деловит и ничем не раздираем, заниматься тем, чем он занимается, ему не противно; за компьютерами трудятся и Куперникова, и Филипп Ладилов; размякшая Куперникова, как и Астраханцев, от душевного дисбаланса не мучается. Наживший к неполным тридцати годам омерзительное отношение к профессии Филипп, тот изнывает.
– Захлестывающая предметность цифири, – пробормотал Ладилов. – Мы пропускаем ее в себя, и она мечется в нас бесчувственной фурией – бьется обо все в нас наилучшее и ни царапины не получает. При том, что корежит и разносит там бессчетно… врежется в гору – и та не устоит. Повалившиеся обломки. Мой драгоценный пруд заваливают.
– Алмазы из него вылавливаешь? – спросила Куперникова.
– Алмазные кирпичи, – ответил Ладилов. – Для подновления разваливающейся духовной организации. Если с масштабами бедствия я и напутал, то в корне я… что в корне… корень извлечен.
– Вы о корне из цифры или о корне дерева? – поинтересовался Виктор.
– Дерева. Пруд мне не сохранить, а неброское, грамотно укрытое в расщелине дерево…
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
