— Куда дел жесткий диск, пес? — Кричу пленнику в ухо, и тот морщится. Значит, еще не все потеряно, он находится в сознании. Однако тот вдруг отрицательно качает головой и мне кажется, тянет губы в ухмылке.
— Что? Что ты говоришь? Что блеешь там, паршивая овца? — Нагибаюсь к нему ближе, чтобы расслышать то, что парень говорит.
— Ты ничего не получишь и потеряешь все. Все вы. Потеряете все, — шепчет он непослушными губами.
— Осел! — Толкаю его, и он заваливается набок, только веревки сзади, скрепленные на локтях, удерживают вес тела, чтобы он не рухнул на землю.
Отряхиваю руки, нервно выхожу из ангара.
— Уеду на пару часов. Его не трогать. Сам все решу.
— Куда ты, Амир? — Хан удивлен, да я и сам, честно говоря, немного озадачен своим порывом: кого вдруг захотелось увидеть. Наверное, это ассоциация в мозгу сработала: кровь — болезнь — бинты — клиника — строптивая докторша.
— Приеду, сказал. Скоро буду. Пса этого не трогать. Окочурится еще.
8. 8
— Здравствуйте, Дамир Рустамович, — вхожу в кабинет после стука. Сердце бьется, как заполошное, словно у подстреленной птички. Мое дело правое, но все равно такое волнение никто не отменял. Это тебе не иголкой наживую на спине работать, зашивая рваную рану. Тут совсем по-другому себя вести нужно. Вежливо, тактично, ровно и без боязни.
— Да-да, — поднимает голову от компьютера мужчина. Ему явно больше пятидесяти, в черных волосах видны росчерки седины, однако она ему на удивление идет. Высокий лоб, гордые губы, прямой нос, — мужчина выглядит словно с разворота журнала, на котором обычно публикуется реклама дорогих часов.
— Меня зовут Наталья Михайловна, — прохожу вперед, в огромный и дорого обставленный кабинет. Все здесь выполнено со вкусом, и чувствуется явная рука дизайнера: согласно сочетанию цветовой гаммы подобраны шторы, книжные шкафы, стол и стулья для переговоров. Обстановка мягкая, кремовая, ненапряжная, но при этом именно здесь ощущается аромат денег. Как будто все эти картины на стенах в позолоченных рамах, отчетливо блестящих дороговизной, огромная плазма, мягкие диваны хранят на себе запах разбросанных евро.
— Очень рад, — приподнимает он бровь и выжидающе смотрит на меня. Я прекрасно понимаю, о чем он думает, и тут же вытираю вспотевшие ладони о белый халат — владельцу клиники некогда ждать, пока его штатный хирург перестанет волноваться и соберется с духом чтобы высказать свою просьбу. Поэтому я выдыхаю и торопливо произношу заготовленную фразу, а сама чувствую себя так, будто бы стою на краешке крыши дома, а подо мной на расстоянии ста метров находится земля, распахнувшая свои объятия.
— Дамир Рустамович, я не отниму у вас много времени, — подхожу близко к его столу, но не сажусь в кресло напротив, хоть он и указал мне на него. Если сяду, точно потеряю всю решимость. Лучше так, стоя, так мой голос будет звучать увереннее.
— Сегодня в клинику поступил мальчик с диагнозом рака крови. — Он в ответ кивает и внимательно смотрит на меня своими черными, темными глазами, и в этот момент у меня по позвоночнику крадется нехорошее предчувствие и ощущение, будто бы я уже видела эту черноту и эту звериную цепкость, которая плещется на дне зрачка. — Ему нужна помощь.
Мужчина складывает пальцы в замок и прикладывает их к подбородку. Чуть склоняет голову набок, и мне кажется, готовится к отрицательному ответу, отпору — его взгляд становится чуть теплее, но видно, что он не будет тратить не только свое время, но и деньги по пустякам.
