Читать онлайн Яся Белая - (не)жена для олигарха

1. Глава 1. Свадьба напоказ

— Что?

Я поверить не могу в сказанное бабушкой.

— Что слышала! — огрызается она. — И не вздумай кочевряжиться и принцессу из себя ломать. Мы с дедом в ниточку тянулись, учили тебя. Будь благодарной! 

Бабушка права — они с дедулей действительно старались, чтобы у меня было всё лучшее. Я могла позволить себе и квартиру снимать, конечно, вскладчину с одногруппницами, но всё же не приходилось жить с хозяйкой. И одета всегда была не хуже других. И на выходные бабуля всегда везла мне закрутки и другие продукты собственного производства.

Я им с дедом благодарна по гроб жизни. Моя непутёвая мама родила меня в шестнадцать и бросила. Где она сейчас — даже Интерпол не знает. Её так и не нашли. Бабушка с дедушкой — мамины родители — вот уже двадцать один год вся моя семья.

И вот дед слёг. Сердце. Нужно серьёзное, а главное, дорогостоящее  лечение. И, разумеется, таких денег у нас нет. Вот бабушка и впадает в отчаяние. Идёт на крайние меры. Только вот я к таким мерам не готова. Да и дедушка, если узнает, точно не в восторге будет. Как бы хуже ему от бабушкиных инициатив не стало.

Обнимаю её за талию, упираюсь подбородком в плечо.

— Бабуль, милая, ну давай без этого, — увещеваю я. — Мы справимся. Я работать пойду.

— Куда? — рассерженной кошкой фыркает бабушка. — В библиотеку? На бюджетную зарплату? О да! Мы сразу олигархами станем! И деда вытащим!

— Я подработку возьму. Кружки в школе буду вести. Уже договорилась.

— Ну да, — ехидничает бабушка, помешивая ягодное варенье, — лишние две тысячи…

— Пять! — обиженно поправляю я.

— Да хоть пять, Сашка! Хоть десять! Это капля в море и положение не спасёт.

Она устало опускается на колченогий табурет, поправляет съехавшую косынку, качает головой. В уголке глаз, некогда васильково-голубых, как рассказывал дедушка, а сейчас блёклых, окружённых лучиками морщин, собираются слёзы.

Я вглядываюсь в родные черты и замечаю, как бабушка осунулась и сдала. Страх трогает сердце — они с дедушкой моя единственная семья. И пусть я уже взрослая, совершеннолетняя, но оставаться одной — ой как страшно! А бабушка — замоталась, измучилась. Весь день в хлопотах — то в огороде, то в стайке.[1] Ни свет, ни заря — уже на рынок торопится в соседний крупный посёлок: парное молоко, творог, яйца. Всё домашнее, вкуснейшее. А я, фифа городская, уже неделю дома, а ещё даже в курятник ни разу не зашла.

— Думаешь, Сашка, мне хочется родную кровинушку под чужого мужика? Думаешь, о такой судьбе я мечтала для тебя? Такой твою свадьбу видела? — бабушка всхлипывает горько, с подвыванием.

Сажусь рядом, обнимаю, а у самой сердце заходится от жалости.

— Бааа, — жалобно тяну я, — откуда он вообще взялся на нашу голову? Этот олигарх?

— Да не он сам, Санька. Люди его на администрацию вышли. Развлекаются богатенькие так: мол, найдите нам девку посмазливее и обязательно невинную. Мы её того-этого, а вам — новую дорогу, или в школу нормальный водопровод. Да мало ли чего такому захолустью, как наша, богом забытая дыра, надо? Вот и согласился наш глава. — Бабуля вздыхает, трёт глаза уголком платка, а потом говорит: — Зовёт меня вчерась и начинает: ой, Никитична, знаю, что Семёныч-то твой слёг — бьёт, значит, гад, по больному, нутро выворачивает. В общем, предложение есть одно. Санька твоя — девка видная. И я знаю, ты её в строгости растила, так что, девочка она у тебя до сих пор, так? Я уже тогда испужалась: мол, куда клонит? А он: так вот, тут дело такое… Один олигарх право первой ночи хочет и кучу денег даёт. И селу нашему на подъём хватит, и деду твоему на лечение. Ну сломал меня. Согласилась я, Сашенька. Продала тебя.

Ревёт так, что плечи трясутся.

Я не злюсь, это она от отчаяния.

И я беру себя в руки.

Что я теряю? Честь? Гордость? Да, это потери ощутимые, не спорю. И собирать себя буду потом по кусочкам.

Но там же дедушка! Как представлю его, опутанного проводами капельниц, с дыхательной маской на лице, сердце у самой останавливается. Это же дедуля мой! Которой на руках качал: «Щаз до солнца докину, ууух!» Который рыбачить учил. Которому всегда в плечо поплакаться можно было. Не прощу себя, если из-за гордыни своей деда загублю.

Решительно сжимаю ладонь в кулак и говорю:

— Так что он там хочет? Право первой ночи?! Будет ему первая ночь…

— Санька! Санечка моя! — воет бабушка, бросаясь мне на шею. — Дожили! Детей продаём!

— Не причитай, — обнимаю её. — Лучше подумай, во что наряжаться будем и где жениха взять?

Бабушка вскакивает, гасит горелку под вареньем и частит:

— Тут я уже всё продумала. Твоя ж мать замуж так и не вышла, а платье я ей пошила. Идём!

Бабуля тянет меня наверх, где у нас полужилой чердак. Точнее, мансарда, но руки обустроить её нормально так и не доходят. Странно, что в детстве меня туда не тянуло. У меня сызмальства интерес к книгам был. Есть в руках новая история — и всё, я самый счастливый человек на земле. Всегда в библиотеке на почётном месте висела на стенде, как лучший читатель. Потому после школы на библиотечный и пошла. Мечтала вернуться в родное село и вдохнуть в наш «книжный храм» новую жизнь. Наша старенькая завбиблиотекой, Надежда Ивановна, хоть и очень образованная, но очень далека от современной молодежи и её пристрастий и интересов.

Не суждено сбыться моим мечтам. Не знаю, как ночь эту переживу.

Бабуля между тем открывает сундук и достаёт платье. Если бы я выходила замуж взаправду, лучше бы наряда и не пожелала. Только в бабушкином сундуке могли найтись такие сокровища — тончайший батист, муслин, шитый белой гладью, плетённые на коклюшках кружева. И даже венок на голову из вощеных цветов и кисейная фата — мечта любой девчонки.

— Ночами шила, — признаётся бабушка. — Хотела твою мать в нём под венец вести — не вышло. Вот теперь тебе на ненастоящую свадьбу даю.

— Всё в порядке, — улыбаюсь я натужно, хоть в душе и кошки скребут. Прежней меня после сегодняшней ночи не станет. — А жених?

— Так Васька ж Смирнов согласился!

— Ну что ж, — говорю я, — созывай гостей, бабуля. Будем свадьбу играть.

Отбрасываю косу на спину, упираю руки в бока, нарочно бравирую. А  самой хочется забиться в угол и выть навзрыд.

Одно оправдание себе вижу: ради дедули!

Вытерплю, вынесу, не сломаюсь.

Только моя бабушка умеет организовать столь грандиозное мероприятие за считаные часы. Вот кого надо в депутаты по нашему сельскому округу! Буквально, щелчок пальцев — и во дворе уже разбит холщовый шатёр, стоят уходящие в бесконечность столы, а возле них — длинные скамейки. Двор нарядно украшен венками и гирляндами цветов — три соседки пожертвовали свои сады и клумбы. Кто-то скажет: куда там сельским кумушкам до модных городских флористов! А по мне — вышло круто! Я бы не отказалась от такого оформления на реальную свадьбу.

Я и сама похожа сейчас на принцессу из сказки, чего, честно сказать, от себя не ожидала. Непривычно видеть, как скромная библиотекарша превращается в невиданной красоты королевну. Разве это я? Мои тусклые волосы отливают медью и золотом? А зеленоватые глаза — в пол-лица? Светлая кожа с лёгким загаром нежна и приятна наощупь? Неужели бабушкино платье, безусловно, пошитое с любовью, смогло так меня преобразить?  Сидит оно, надо признать, как влитое. Бабушка говорит, что мать была такой же пигалицей, как и я. «Метр с кепкой в прыжке», как шутит любимый дедушка.

Среди бабушкиных сокровищ нашлось и жемчужное колье, и серьги серебряные, и даже обручальное кольцо. Тоже для матери моей когда-то купленное, но так и неиспользованное.

Я смотрю на себя в зеркало и убеждаю себя не плакать. Не всё так плохо. Пусть свадьба бутафорская, зато помощь дедушке будет настоящая. Ваське Смирнову, вон, ещё хуже чем мне. Он уже полтора года, как вдовец. Мою драгоценную подругу Любаньку схоронил. Теперь один двойняшек растит. А сейчас свою с Любой свадьбу вспомнил и разревелся так, что тётки всем селом утешали.

Тоже мне жених!

Ой, что-то у меня самой глаза на мокром месте! Как вспомню Любушку-хохотушку! Я ж у них с Васькой на свадьбе дружкой была. Люба в город поехала тогда, в больницу, дорогу переходила, как полагается, по «зебре» и на зелёный. Но есть же те, кому закон не писан! У них денег куры не клюют! Вот такой понтушник сбил нашу Любу и скрылся. Его так и не нашли, разумеется. Хорошо, подруга хоть не мучилась, умерла сразу. А двое деток и Васька – вмиг осиротели.

Ох, невесёлые мысли в голове. Не свадебные.

То ли ещё будет, когда господин право первой ночи объявит!

Держись, Сашка. Ты сильная!

— Едут-едут-едут!!! — доносится со двора.

Вбегает бабушка, последний раз оправляет мне подол и фату.

Вздыхает:

— Хороша! Слов нет, как хороша! И какому-то обормоту! Да чтоб ему ни дна, ни покрышки!

Чмокаю бабулю в щёку:

— Ничего, — говорю я, — вспомни слова дедушки: и на нашей улице будет праздник!

— Обязательно будет, внученька, — отзывается она и берёт меня под руку: — идём, дорогая. На войне как на войне.

Бабушка и сама принарядилась по случаю. Она у меня не только рукодельница, но ещё и участница клубной самодеятельности. Вот и достала себе платок с красными петухами, шитую рубаху, крупные красные бусы. Колоритная такая бабулька вышла. Хоть на обложку ставь.

Мы выходим из дверей дома ровно в тот момент, когда в распахнутые ворота входит «покупатель». Явился он к нам без охраны, лишь в компании четверых таких же расфуфыренных мажоров.

Он, разумеется, выделяется среди них. Ещё бы, такой огромный! Будь мы при других обстоятельствах, я бы сказала  — сказочный богатырь: два метра роста, косая сажень в плечах. Только он, скорее, злодей, чудовище, супостат. И пусть волосы его в лучах заходящего солнца блестят чистым золотом, глаза — синей лазури, гладкая кожа отливает бронзой, а черты лица своей правильностью напоминают античную статую, ничуть он не хорош. Скорее, отвратителен. Потому что красиво очерченные губы кривит сейчас презрительная ухмылка. Ну да, мы все для него — чернь, плебеи, грязь под ногтями. Он же, наверное, возглавляет всякие списки Форбс. Раньше я могла любоваться этим чеканным профилем на обложке журнала «Экономикс», когда проходила практику в областной библиотеке. 

А теперь — лицезрю воочию. Самого Ивана Демидова — одного из самых желанных холостяков нашей страны, мечту миллионов женщин, олигарха-золотопромышленника. Ему удивительно идут чёрный костюм, белоснежная рубашка, гластук-«бабочка». Будто он сам женихаться собрался. Будто на свою реальную свадьбу пришёл.

И, признаться, дышать мне становится тяжко. Особенно, из-за того, как он смотрит на меня. Будто не видит никого вообще. И будто собирается меня съесть — хищно, жадно, с похотью. Тонкие ноздри раздуваются, как у племенного жеребца, которому не терпится рвануть вперёд.

Ко мне.

Схватить, утащить, растерзать.

И никто не спасёт, не защитит. Все собрались здесь, чтобы видеть историю моего падения. Не знаю, как буду потом по селу ходить. С детьми мне точно работать не доверят. Будут виться шепотки за спиной: «Падшая!»-«За деньги переспала!»-«Яблоко от яблоньки недалеко падает».

Судорожно вздыхаю.

Василий, уже стоящий рядом, в том же костюме, что и на своей свадьбе был, пожимает мне руку.

Он, хлипкий, невысокий, против Демидова, как соломинка против танка. Только вот в обиду у нас в селе своих давать не привыкли. Поэтому Васька сейчас злобно щурится и шипит: «Любка меня не простит, если тебя этому борову отдадим!»