На фоне разговоров о политике почти идеальную фразу выдал таксист. Он приобнял Соню и сказал:
– Знаете, я женат, у меня дети, но по старой привычке хочется нравиться.
И Гена вдруг вспомнил, как однажды в «Волне» Соня Мечтаева призналась ему, что полжизни имитировала сарказм.
Борис Зайнутдинов был терапевтом в местной поликлинике. С Геной они познакомились как раз в медкабинете. Борис задумчиво разглядывал результаты анализов, а потом с сочувствием сказал: «Видимо пришла пора платить за бурную молодость». «У меня не было бурной молодости», – ответил Гена. Борис пожал плечами и предложил выпить спирта.
Обычно врач Зайнутдинов начинал врать с того, что, указывая на Гену, сообщал:
– Вот он не даст мне соврать.
И вроде как все это знали, но почему-то вруном в итоге обзывали Гену, а не Бориса.
– Геннадий не даст мне соврать, до апокалипсиса остаются считанные дни. Американцы давят санкциями, но Москва не пойдет на уступки. Войны не миновать! – кричал Борис в пьяном угаре. Он начал пить еще с утра.
– Кому мы на хер нужны? – это был риторический вопрос от Егора с трамвайного депо.
Артем разлил еще водки, а Денис Подкорытов поставил новую кассету. Танцевали все, кроме Гены и Жанны Зайнутдиновой. Ее муж крутился возле Лизы. Артем пару раз отпихивал его ловким движением, но Борис невозмутимо подкатывал снова.
Гене захотелось отлить. Он направился в сторону леса. Ходил долго, никак не получалось найти укромное местечко. Наконец, Гена спустился в овраг и спустил штаны. Он попытался попасть струей в муравья, но тот спрятался за камень. Гена улыбнулся: «Слинял, зараза!» И ему вдруг вновь показалось, что он не здесь, а где-нибудь в Байонне на вокзале. И вот он сходит с поезда, несет чемодан и удочки, проходит через темный зал ожидания на освещенную площадь, где ждут пассажиров фиакры и гостиничные автобусы. Он садится в фиакр, кучер пристраивает чемодан на козлы и, щелкнув хлыстом, везет Геннадия в ближайший пансион. «Он срезал кончик сигары золотой гильотиной, висевшей на цепочке от часов», – Гена прошептал это перед тем, как вернуться к друзьям и реальности.
Тем временем, на берегу началась пьяная драка. Выйдя из леса, Гена увидел, как Артем добивает ногами лежащего на земле Зайнутдинова. Лиза визжала. Жанна сидела на бревне как ни в чем не бывало. И даже попросила сигарету у Сони Мечтаевой. В этом момент Подкорытов подбежал к Артему сзади и начал его душить. Остальные суетились, но близко к ним не подходили. Тенев скинул с себя Дениса и, криво улыбаясь, ударил с разворота ногой. Подкорытов отряхнулся и ответил мощнейшим хуком.
Это было почти как в «Фиесте». Но это «почти» висело невидимой, но осязаемой пропастью между Геной и корридой в Памплоне. Подкорытов и Тенев хватались друг за друга с бычьими глазами, Клара посылала им воздушные поцелуи, но боем быков здесь и не пахло. Таксист был прав – это Сосновка, а не Бургете.
Гена подбежал к Артему и попытался схватить его за руку.
– Не суйся, баран! – рявкнул Тенев и отшвырнул Геннадия к кустам.
Гена уткнулся лицом в землю. Берет валялся в грязи. В метре от него сидел на корточках таксист и курил с каким-то остервенением, зажав сигарету большим и указательными пальцами. Тень его лежала на Гене, плоская и некрасивая. Геннадий чувствовал ее своим затылком. А потом из ничего, как это часто случается в этих местах, начался дождь. И Гену накрыла холодная ярость.
