– Не бойтесь, – говорит она. – Все будет хорошо.
Гена поднимает голову, смотрит на нее через треугольное окно спокойными светлыми глазами и с теплотой в голосе отвечает:
– Я не боюсь, бабуля. Не боюсь.
В среду – на рыбалку. Завтра лучше проснуться пораньше, после дождя в палисаднике за домом будет полно червяков.
Вообще-то я думал, что стану рок-звездой. А потом, бац, и оказался тут. Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что это временно, и со следующего понедельника или, ладно уж, через год все будет иначе. Но я продолжаю катиться вниз на одноколесном цирковом велосипеде.
Вчера зашел к шефу подписать бумажку.
– Что у вас? – раздраженно спросил Валерий Петрович.
– Вот, – ответил я и положил на стол проект служебки.
– Садитесь! – сказал он.
Пару минут Валерий Петрович разглядывал текст. Остановился на последнем абзаце.
– Как же вы все надоели! – шеф вздохнул.
– Кто мы? Я тут один, – промямлил я, хотя и не было желания о чем-то спорить.
– Все! Вот ВСЕ вы! – вдруг закричал Валерий Петрович.
Я на всякий случай заглянул под стол. Никого.
– Но я один! – сказал я.
– Нет! – шеф заерзал в кресле. – Не один! Вас миллионы! МИЛЛИОНЫ! Здесь медом что ли намазано?
Я не переспросил, я не хотел подробностей о меде. И бумагу Валерий Петрович так и не подписал – придрался к запятой.
Я вернулся на факультет. Кинул служебку своей секретарше.
– На вот, исправляй!
– Сейчас никак, у меня йога через минуту, – хладнокровно ответила она.
– Где?
– В «Скайпе».
– Как же вы все надоели! – я ударил ногой по двери.
Секретарша с хрустом откусила баранку.
У меня много друзей и приятелей, с которыми неплохо пропустить стаканчик-другой в уютном баре вечером в пятницу. Но с Зауром всегда не так. Иногда мне кажется, что и пиво он пьет как-то по-быстрому, захлебываясь и неизменно куда-то торопясь. И при каждой попойке Заур закидывает нас тоннами идей, которые все мы под утро обычно забываем. Проходит неделя, и вот он опять делает глоток, хватает за руку и таинственно нашептывает:
– Роб, я тебе говорю, беспроигрышный вариант. Сейчас самое время, понимаешь, последний шанс инвестировать в говно. Представляешь, каждый день на планете какает миллиард людей, а человечество до сих пор не придумало, что с этим делать.
– А ты, конечно же, придумал.
– Именно! Будем продавать NFT-кал знаменитостей! И им перепадет, и нам. На настоящие какашки Карадашьян, наверное, не потянем, а вот с NFT, думаю, прокатит. Представляешь – растяжка на Невском: «Дерьмо Ивана Дорна – прикоснись к легенде!»
Скучал я по такому Зауру, если честно.
Тем временем он не унимался:
– Кстати, есть у тебя знакомая звезда? Хотелось бы уже начать собирать материал. Ну, давай, колись!
Я почему-то сразу вспомнил о легкоатлете Пеняеве. Как-то брал у него интервью для спортивного журнала.
– Пеняев? – сморщился Заур.
В своем покрытом звездной пылью прошлом Борис Пеняев прыгал в высоту. В СССР его носили на руках, он выигрывал все турниры – спартакиады, чемпионаты страны, Европы, мира. А на единственной Олимпиаде случился казус.
В начале 1960-х еще использовался перекидной способ прыжка – спортсмен пересекал планку животом вниз. Первые три высоты Борис взял уверенно. В итоге в прыжковом секторе осталось два спортсмена – он и Лео Маркес из Кубы. Пеняев с первой попытки прыгнул на 2,14. Кубинец два раза завалил планку. Бориса уже поздравляли с победой. В красной майке с гербом СССР на груди он был ошеломляюще красив.
