– Хочу писать книжки, чтобы их читали в аэропортах и на пляжах. Хочу сочинять мелодии, чтобы их мурлыкали под нос. Кажется, не так и много я хочу.
– А я хочу грубо нарезанные куски осетинского сыра на столе. И зелень – молодую крапиву, тархун, петрушку.
– Это нечестно, ты подготовился!
Я еще немного посидел на скамейке возле подъезда. Дети, наверное, уже видят цветные сны про принцев, принцесс и единорогов. «Не очень смелый молодец жопой прыгнул в холодец», – любит напевать моя дочь. Без сомнений, это она про меня. Счастливое легкое опьянение испарилось, во рту был навязчивый привкус лакрицы, а голова забилась разным хламом. Я думал о Зауре и дерьме. Мне вдруг показалось, что все это мы уже когда-то проходили. Детьми дрались за жвачку. Подростками мечтали о гитарах и пластинках. Потом переключились на шмотки и тачки. А сейчас сидим в уютных ипотечных квартирках, смотрим телик, откладываем на отпуск, ходим обжираться в фудкорты ближайших моллов и только ночью сами себе признаемся, что все наше время профукано в жестокой битве за красивые какашки. Мы и день этот уже вчерашний не прожили, а трансформировали в один большой дурнопахнущий котях. Звонок в дверь: курьер, доставка. Ты расписываешься в накладной, и он отдает тебе очередную коробку с дерьмом. Получается, мы начали инвестировать в кал еще задолго до того, как это придумал Заур. Получается, мы трендсеттеры и визионеры.
И этот поезд в говне гонит нас в пустую бесконечность.
«Все нормально». Вот как мне хочется отвечать на любой, пусть даже самый глупый вопрос. Все. Нормально. И даже если не все нормально, врать хотя бы самому себе. О том, что все нормально. Потому что, ей богу, все нормально – не на что жаловаться, не о чем жалеть.
Июнь 1980-го. Мне шесть лет. Брату уже одиннадцать. Мы знаем, что Терек впадает в Каспийское море. Мы сидим под Чапаевским мостом и пишем письмо морякам Каспийской флотилии. С нами – Дина, девчонка с Тургеневской. Она мне очень нравилась тогда. У нее были большие зеленые глаза и кривые ноги.
Мы пишем письмо морякам-подводникам. Нам почему-то кажется, что воды седого Каспия кишат подлодками разных типов.
Аслан сворачивает письмо в трубочку, запихивает его в бутылку из-под шампанского (она крепкая, не разобьется) и глубоко вдавливает пробку в горлышко.
– Не утонет? – спрашивает Дина.
– Сама ты утонешь! – отвечаю ей я.
Мы по камням сбегаем к самой воде, и Аслан осторожно опускает бутылку в воду.
Июнь 2021-го. Она просыпается в семь утра, выпивает у раковины стакан холодной воды, выходит на балкон с булочкой с джемом. На улицу падают крошки, а она смотрит на то, что творится внизу, облизывает липкие от варенья пальцы. Потом она принимает душ, а после, пока сохнут волосы, читает в телефоне новости и сообщения.
В час дня она идет на улицу, прогуливается до набережной – вниз по Маяковской, мимо театра. Перед старым мостом спускается вниз, шлепает шлепанцами вдоль берега, покупает латте в «Винченцо», подмигивает Чехову. Она садится на бетонный парапет, пьет кофе и смотрит на свинцового цвета реку.
Вдруг из воды со скрежетом и треском всплывает подлодка «Избербаш».
– Дина? – с заметным аварским акцентом орет капитан. На нем ничего, кроме усов и кортика.
– Нет, – спокойно отвечает она и делает глоток.
– Где ж ее носит?! – капитан открывает люк и исчезает в теле субмарины.
Еще секунда, и «Избербаш» так же стремительно уходит на глубину, если, конечно, есть в Тереке хоть какая-то глубина.
