Мы собственную свадьбу украсили всевозможными цветами и составили по ее итогу портфолио, а следом и выписку из роддома с регистрацией ребенка офлористили от души — все шло в копилку моих навыков и умений. Да, Осинский помог развить наш маленький бизнес, а потом потребовал, чтобы я оставила его матери и занялась чистым художеством. Требовал он шепотом, не топая ножкой, потому что четко видел, что кормимся мы с цветочков, просто верил, как маленький мальчик, что вдруг прилетит к нему волшебник на голубом вертолете и все станет пучком. А пока теща справится сама. Но… Мама вышла замуж и подставила Осинского на раз-два.
— Готова? — стоял он у дверей гостиничного номер, пока я продолжала стоять перед зеркалом и думать, на что в следующем месяце закупать цветы. На деньги дяди Эдика, что ли? Я ведь старалась исправно платить ему аренду — все же в семейный бюджет капало в итоге.
— Я не хочу идти, — поняла я, что никакой секс не смог заглушить в голове тревожные молоточки относительно наших с ним финансов.
— Пожалуйста, пойдем… У нас будет серьезный разговор.
О, как? Насколько серьезный? Раз потребовалось снять для него дорогущий отель и озолотить какой-то бутик? И разорить меня по дороге…
— Здесь поговорить нельзя? — продолжала я смотреть себе в глаза, не отворачиваясь от зеркала.
Снова взгляд загнанной лани. Нет, уже не лани, уже обыкновенной лошади.
— Здесь ты устроишь скандал, а на людях выслушаешь меня с улыбкой. Пойдем.
Ну что я, с ножом к горлу к нему пристану? Ножа нет. Даже ножниц в номере не нашлось. Или я плохо искала, поэтому пришлось срезать бирку собственной пилкой для ногтей.
— Аркадий, что ты затеял?
Он не ответил и отвернулся, но дверь не открыл, а прижался к ней лбом. Я помнила эту его позу — тогда он был без пиджака и у окна, а боролся со внутренним собой, не желающим расставаться с холостяцкой жизнью ради нелюбимой женщины. Теперь что? Для чего он нарядил нелюбимую женщину в новое платье? Потому что сжег ее старую лягушачью кожу? В номере тепло, а по рукам все равно бегут мурашки.
— Давай поедим сначала…
— И выпьем? — скривилась я очень противно.
Могла не держать лицо, он же на меня не смотрел.
— Пить не будем. У меня важная встреча с утра и потом днем. Заметила второе платье: черное для фуршета?
Не заметила, а должна была, просто потерялась во времени и пространстве, когда муж сказал в постели, что жалеет об упущенном времени и сейчас бы не играл со мной в платонические отношения из-за каких-то дурацких принципов. Все равно так на женщину и не заработал…
Я сделала шаг и тронула его спину ладонью — открытой, хотя нужно было постучать кулаком — авось и открыл бы мне душу, сказал, кто в ней поселился и кого давно нет дома.
— Ты в меня веришь или больше нет? — оставался он ко мне спиной.
— Я тебя поддержу… — сказала я тихо, только не потому, что разговор выходил интимным, а потому что голос пропал, его проглотило нехорошее предчувствие.
Ладно, терять нам нечего — ничего у нас нет. Продам фирму Эдику и буду на него работать. Он же сказал, что готов меня финансировать, если я уйду от Аркашки. Неужели с ним пошлет меня, если приползем с протянутой рукой?
— Ты зачем меня в Москву пригласил? Соскучился? — добавила уже саркастически и чуть громче.
— Потому что завтра важная встреча, я должен быть с женой, чтобы показать, что я серьезный человек и вообще… Мне просто страшно.
