Луизе казалось, что увидев столицу, она ни на миг не закроет глаза — будет смотреть, поражаясь свету, красоте, роскоши дворцов, величественности церквей и соборов, смотреть на счастливых людей. Впитывать и восхищаться, чтобы скорее стать здесь своей. Церкви и впрямь были великолепны. Колокольни и шпили устремлялись в такую высь, что кружилась голова. Но от всего остального едва не накатывала паника.
Город напоминал кишащий гудящий муравейник. В узкие улицы, зажатые между многоэтажных фахверковых домов, будто расчерченных грифелем, с трудом проникало даже весеннее солнце. Здесь было сумрачно, тесно, серо-коричнево. Карета дергалась вперед-назад, Пьер беспрерывно что-то кричал, перекрывая гомон толпы. Поначалу Луиза прильнула к стеклу, чтобы смотреть по сторонам, но в оконце с любопытством таращился каждый встречный. Она отпрянула, скрываясь в глубине салона. От этих взглядов становилось не по себе.
Оказалось, чтобы добраться до улицы дю Фур, нужно было пересечь почти весь город вместе с островом и двумя мостами. И заплатить пошлину на каждом из них. Этот путь в экипаже казался просто непреодолимым. Луиза приняла разумное решение нанять на набережной портшез за пять су. Сейчас это казалось меньшим злом. По крайней мере, носильщики точно знали дорогу. Старый Пьер остался с каретой, а парни понесли за портшезом сундук.
При каждой заминке с движением сердце Луизы болезненно замирало. Больше всего на свете она хотела достичь, наконец, дверей отеля герцогини, но и больше всего боялась. Теперь этот страх просто подавлял. Стал почти нестерпимым именно сейчас, когда должно все решиться. Как ее примут? В уединении портшеза Луиза надела тетушкин жемчуг, и теперь беспрестанно трогала ожерелье кончиками пальцев, удостоверяясь, что оно на месте.
Наконец, портшез опустили на землю. Луиза опасливо выглянула из-за суконной шторки. Носильщики остановились перед запертыми коваными воротами, через которые просматривался квадратный внутренний двор и роскошный дом в два этажа. Огромные окна под изумительными сандриками, изящные люкарны в обрамлении искусной резьбы, у подъезда — статуи двух львов и кадки с самшитом на каменных тумбах.
Во рту пересохло. С замиранием сердца Луиза увидела, как к воротам вышел лакей в зеленой ливрее, переговорил с одним из ее людей и удалился, гордо выпятив подбородок. Ушел докладывать.
Пришлось освободить портшез, потому что носильщики за простой требовали дополнительную плату. Луиза вышла на дорогу и стояла у запертых ворот рядом с собственным сундуком. Но старалась не думать об этом. Всего лишь несколько минут — и все закончится.
Лакей, к счастью, вернулся быстро, и Луиза с ликованием наблюдала, как он отпирает калитку. Вместе с сопровождающими она пересекла мощеный камнем внутренний двор, поднялась по ступеням мимо каменных львов и оказалась в роскошной мраморной прихожей. Полированный пол в черно-белую шахматную плитку отражал свет из окон, почти как зеркало. Слева виднелась широкая каменная лестница с резными перилами. Какое-то время Луиза просто стояла посреди коридора, то и дело нервно трогая жемчуг, но к ней никто не выходил. Сердце мучительно колотилось.
Наконец, послышались шаги. Луиза приготовилась приветствовать мадам, как полагается, но к ней спустилась всего лишь горничная в белом переднике, приколотом к серому платью:
— Ее светлость еще не поднимались и принять вас не могут. Вы не в приемный час.
