Наверное, всё просто. Какой-нибудь любовник послал её подальше, и теперь она тянет меня в постель зализывать раны. Мы с ней даже разговаривать начали. О высоком, о перспективах, жизненных целях, общем (?) будущем. О продаже газеты она меня не спрашивает – хотя наверняка знает, наверняка в редакции кто-нибудь мог сболтнуть. Хотя её там не любят с Бориной подачи. Интересно бы тоже когда-нибудь узнать почему. Может, у нас просто баб много, у них вечная конкуренция? Но и молодые ребята к ней как-то не очень… или это – при мне?
Потрясающая вещь – она сегодня впервые заговорила о ребёнке! Что ж, подождём. Мне есть куда разместить в Питере деньги, так что страховка у меня будет. Пока же дадим нашему союзу ещё один шанс. Так приятно чувствовать себя любимым.
Может, ноябрь всё-таки не так уж плох?
17 ноября 2003
10.
Первый муж Ирины в начальный период их знакомства сказал ей, что совместные путешествия надо совершать до, а не после свадьбы. И осуществил это на практике. Ирина очень хорошо запомнила эту форму беспощадного тестирования, когда ей сразу же пришлось обратить внимание и на подробности своего бытового поведения, и культурные предпочтения, и манеру совершать покупки… Одно только наблюдение мужа за её технологией сбора и укладки чемодана, как она поняла потом, сказало ему об их будущем больше, чем несколько дней их прежних разговоров во время флирта и секса.
«Когда ты смотришь в пропасть, не забывай, что и пропасть смотрит в тебя». Эту фразу Ницше тоже сказал Ирине первый муж. Она и не забывала. Однако сама почему-то запомнила, как он чистил зубы нитью и выбирал галстуки к рубашкам. Ещё запомнились его пижонство перед метрдотелем, долгое стояние перед парой женских портретов в музее, его бесконечное раскуривание трубки… Ирина умилялась этим мелочам. А он признался, что многое в ней ему уже тогда не понравилось. Но того, что понравилось, было больше, включая цвет волос. Ирине же тогда понравилось всё. Поздней она часто думала, что была не очень внимательна.
С Ковыршиным у них не было возможности так тщательно проверять друг друга. Вдобавок каждый считал себя опытным и готовым к худшему в партнёре. Как оказалось, это были завышенные ожидания.
С Хариным Ирина сразу была настороже. Первоначальный имидж провинциального мальчика-мажора и красавца-атлета не смог её обмануть – Георгий был слишком самостоятелен и успешен для беспечных детей больших начальников. Вдобавок на Ирину произвело впечатление его сравнительно долгое безропотное ожидание, что свидетельствовало об отсутствии самонадеянности. Он привлекал её своей силой и умом, однако была ли это видимость или реальность? в путешествии это должно было неизбежно выясниться.
Ирина знала и о том, что образ умной, вечно юной и одновременно опытной девочки-женщины, над которым ей пришлось много потрудиться, в поездке также будет подвергнут серьёзному испытанию. Но в себе она была уверена. Про запас у неё всегда был вариант «несчастненькой», который действовал безотказно. На добрых – потому, что они не могли не помочь, на злых – потому, что они не могли упустить случая самоутвердиться на самолюбии другого – злого богатого мужа.
Поездка её разочаровала. Про себя она постоянно вспоминала Ковыршина с его наивным восхищением странами и городами, вспоминала его бесконечные истории, которые он ей рассказывал, когда – это Ирина чувствовала в мужчинах лучше всего – когда доверял ей. «Американцы прекрасны, – говорил он ей неожиданно. – Простые люди всегда готовы тебе помочь. Надо только не стесняться к ним обращаться. И не бояться быть открытым. Представляешь, они отделились от Англии в связи с тем, что представителей американских колоний не посылали в парламент. Они, видите ли, честно платят налоги, а их нет в парламенте. Для нас это – дикость. Плевали мы на представительство в парламенте, нам главное – налоги не платить, а деньги из казны получать».
