Непроторенная дорога - страница 6

Учительница Марья Петровна, женщина с туго стянутым в узел седым пучком и вечно поджатыми губами, стучала указкой по доске, где мелом был нарисован круг с расходящимися лучами.

– Сегодня, дети, мы изучаем солнце – источник жизни и света, – её голос, отточенный за тридцать лет преподавания, резал воздух, как ножницы по бархату. – Раскрасьте его в жёлтый цвет, как положено. Небо – голубое. Трава… – Она бросила взгляд на рисунок Вовки Сидорова, изобразившего лес в виде зелёных треугольников, – должна быть зелёной. Порядок превыше всего!

Дима сидел за третьей партой, поджав под себя ногу в валенке, распоротом у мизинца. Его пальцы, покрасневшие от холода, сжимали карандаш «Кохинор», подаренный матерью на прошлый Новый год. В тетради по природоведению, открытой на странице с напечатанным контуром солнца, он уже успел нарисовать на полях спираль – точь-в-точь как узор на своей старой колыбели.

За окном, затянутым морозными паутинками, метель выписывала вензеля. Дима прислушался к её песне – шелесту снега о стёкла, скрипу веток берёзы, бившихся о крышу. Ему вдруг представилось, будто вьюга – это огромная невидимая кошка, точившая когти о стены школы. Он улыбнулся, представив учительницу в образе сердитой мыши, и тут же поймал на себе строгий взгляд Марьи Петровны.

– Дмитрий Соколов! – Указка брякнула о его парту, поднимая облачко меловой пыли. – Ты опять витаешь в облаках? Бери карандаш и работай, как все!

Одноклассники захихикали. Настя, сидевшая за соседней партой, толкнула его локтем, прошептав:

– Давай, рисуй быстрее, а то опять к директору пойдёшь!

Но Дима уже погрузился в свой мир. Он провёл пальцем по контуру солнца, ощутив шершавость бумаги. В памяти всплыл вечер недельной давности: отец, вернувшись с шахты, разглядывал его рисунок с синим медведем.

– Медведи не синие! – проворчал он, смяв листок. – Учись видеть мир правильно!

Зато мать, укрывая его потом одеялом, прошептала:

– Твой медведь особенный. Он из страны снов, да?

Теперь, глядя на жёлтый круг на доске, Дима нахмурился. «Почему солнце должно быть жёлтым? – подумал он. – Когда оно садится за тайгу, то становится оранжевым, как мандарин. А в метель – белым, как вата в маминой аптечке. А если представить, что оно… зелёное? Как первые листья после зимы?»

Он потянулся за коробкой акварельных красок, подаренной тётей из Москвы. Марья Петровна, заметив движение, нахмурилась:

– Соколов! Задание – карандашами. Не выделывайся!

Но Дима уже макал кисть в воду, разлитую в жестяной крышке от банки сгущёнки. Синий ультрамарин смешался с изумрудной зеленью, рождая цвет весеннего льда на реке. Он замер, наблюдая, как краска растекается по бумаге, образуя причудливые узоры. Вдруг в голове вспыхнул образ – фиолетовое небо из его детского сна, где облака были похожи на клубки шерсти гигантских овец.

– Ты что творишь?! – Настя ахнула, увидев, как небо на его рисунке становится фиолетовым, а солнце обрастает зелёными лучами.

Смех прокатился по классу, как лесной пожар. Вовка Сидоров, тыча пальцем в рисунок, заорал:

– Смотрите! У Димы солнце – как гнилой арбуз!

Марья Петровна, стуча каблуками, подошла к парте. Её тень, удлинённая низким зимним солнцем, накрыла Диму, словно воронье крыло.

– Это что за… ересь? – Она схватила тетрадь, и тонкая бумага порвалась у корешка. – Разве я не ясно объяснила? Солнце – жёлтое! Небо – голубое! Ты что, дальтоник?