Вбежала, как угорелая, закричала с порога:
– Папенька!!
– Что стряслось? – насторожился Степан Васильевич. В последнее время хороших новостей в их дом никто не приносил. А плохих уже боялись.
– Там Николай Головин! С дядей!!
У Лопухина-старшего заметно отлегло от сердца:
– Тьфу ты, Настюха! Напугала, окаянная!
– Папенька!…. Он меня сватать идёт!!
– О, как! – Степан Васильевич усмехнулся, – Что ж, неплохая партия. Он ведь внуком приходится генералу-фельдмаршалу?
Но Настя отчаянно бухнулась к нему в ноги:
– Не отдавайте меня!!!
Степан Васильевич удивился:
– Вот чудачка! Чего испугалась-то? Дело житейское. Сладим, как полагается.
Но Настюха кинулась в слёзы:
– Папенька, родненький! Прошу тебя! Не отдавай!!!
– Чего-то я не пойму. Вы с Николаем вроде дружны были. Он письма тебе слал.
– Ну и что!
– «Ну и что»?! – нахмурился Лопухин, – Это как же прикажешь понимать?!
Она стыдливо потупила взгляд:
– Я другому обещалась.
– Вот так новость! – поразился отец, – Кому? Если не секрет?
– Васе.
– Какому ещё, такому Васе?!
– Микурову.
– Микурову?! – обомлел Степан Васильевич.
– Да.
– И давно это вы с ним… сговорились?
– Я его одного люблю! И другой мне никто не нужен!! Уж лучше сразу в монастырь!!
Степан Васильевич был тронут до глубины души:
– А Василий-то, чего же, молчит? Где он сам-то? Сказывали, что из ссылки воротился.
– Воротился.
– Ну?!
– Ещё пока мы были в Петербурге, он уехал в Москву в драгунский полк. Мы условились с ним, что он у командира получит разрешение на отлучку, и вернётся руки моей просить. Я ждать его обещалась!!
– И где же он теперь?
– Бригадир его отправил на войну со шведами.
Лопухин тихонько усмехнулся:
– Вот сорванец! Опять воюет, значит! – и поманил пальцем Настюху, – Пойди сюда, горе моё луковое.
Крепко обнял дочь, поцеловал её в макушку:
– Не тужи, дочка. Вернётся! Василий – парень бравый, из любой передряги выйдет. А ты, раз обещала, ничего не поделаешь – жди!
– Я жду, – всхлипнула Настюха, вытирая кулаком слезу.
Степан Васильевич неожиданно развеселился:
– Эх, кабы жив был Данила Власьевич, расцеловал бы тебя сейчас пятикратно! Мы ведь с ним даже и мечтать не могли, чтоб вот так его сын, да моя дочурка…
– Так, стало быть, ты, не против? – робко спросила она.
– Шутишь?! Я за всю свою жизнь ничему так не радовался, как теперь!!!
В кабинет, распахнув широко дверь, ворвалась Наталья Фёдорова:
– Степан! Там князь Гагарин пожаловал с офицерами! – выпалила она с порога, – Ой! Чует моё сердце, племянника сватать пришёл за нашу Настасью! Одевайся! Идём встречать!
И только тут заметила притихшую подле отца дочь:
– Настюша! И ты здесь? Вот хорошо. Пойди, оденься понаряднее. Да пусть Дашка с Матрёной тебя причешут.
Степан Васильевич поднялся, оправил кафтан. Подмигнул дочери:
– Настюха! Сиди здесь. Ничего не бойся.
– Да ты что говоришь-то, Степан? – удивилась Наталья Фёдоровна, всплеснув руками, – Что ж она, и к гостям, не выйдет что ли?! Разве ж так полагается по русским обычаям?
Но он, гордо выпятив грудь, прикрикнул на неё:
– Это ты, лифляндская дочь, будешь меня, потомственного русского князя, учить нашим русским обычаям?!!
– Пожалуйте, гости дорогие! – суетилась Наталья Фёдоровна, приглашая сватов к столу.
– За приглашение спасибо, – держал ответ Гагарин, – Но сперва дело. А уж, как дело сладим, так и за стол присядем. Что ж, как говорится, у вас – товар, у нас – купец. Хотим, значит, вашу голубицу поселить в свою светлицу.
