Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала - страница 11

В сущности, в этом не было ничего странного. За крахом крупнейших многонациональных корпораций, многие из которых славились своим профессионализмом, последовали разоблачения невообразимо расточительных бонусных схем и эгоистичного корпоративного поведения. Дойдя до высшей точки во время скандала вокруг Бернарда Медоффа, организатора крупнейшей финансовой пирамиды, народный гнев, подогреваемый рассказами о якобы прозвучавших, но не услышанных вовремя предупреждениях, обрушился также на службу финансового контроля. Общая атмосфера ярости по отношению к мошенникам с финансового рынка невольно заставляла вспомнить Данте, поместившего грешников, повинных в алчности, в четвертый круг ада.

Помимо вспышек гнева и эмоциональных призывов к отмщению, глобальный финансовый кризис принес с собой глубокие дискуссии о природе капитализма и современной рыночной экономической системы. В свете провала неолиберальных экономических реформ в России в этих дискуссиях активнее зазвучала давняя критика в адрес неолиберальной экономической политики. Учитывая, насколько серьезной была глобальная рецессия 2008–2009 гг., как и предшествовавшая ей гипердепрессия в России в 1990-е годы, можно понять, почему в мире вновь ожили старые споры о том, к чему в конечном счете придет капитализм. Некоторые даже выражали радость по поводу его ожидаемой кончины. Позже мы еще вернемся к этой теме.

В менее политизированных кругах велись более сдержанные дискуссии о таких вопросах, как растущая привлекательность кейнсианства по сравнению с монетаризмом. Предвосхищая начало новой эры активного государственного вмешательства в деятельность рынка, некоторые выражали опасения, что правительство может переусердствовать и помешать экономическому росту. В более широком контексте звучали также аргументы о преимуществе, к примеру, немецкой «социальной рыночной экономики» перед предполагаемой жадностью Уолл-стрит.

Мы не собираемся следовать по стопам ни одной из этих дискуссий. Наша задача – пойти дальше тех политических и идеологических дебатов, предметом которых является некий неопределенный «кризис капитализма». Поэтому будем искать причины системного провала, неразрывно связанные с той институциональной схемой, которая известна нам под названием «рыночная экономика». Таким образом, наше исследование охватит темы куда более обширные, чем просто финансовые рынки.

Рассуждая о роли капитализма за пределами кризиса ипотечного кредитования, Амартия Сен отмечает: «Вопрос, встающий особенно остро, теперь связан с природой капитализма и с тем, нужно ли эту природу менять». Утверждая, что «идея капитализма действительно исторически сыграла важную роль», но что «теперь ее полезность, возможно, почти исчерпала себя», Сен говорит о необходимости обсудить, «какая экономическая наука нужна нам сегодня»[3].

Подход, который мы используем далее, отталкивается как раз от последней части утверждения Сена. Говоря более конкретно, мы исследуем, как экономическая наука пытается преодолеть врожденное противоречие между преследованием собственных интересов, которое создает добавленную ценность и соответствует идеалам политики laissez-faire в духе Смита, и поведением, которое вырождается в простую жадность, оказывая обширное и сегодня даже слишком очевидное влияние на стабильность и работу рыночной экономической системы.