Клаудио выругался.
«Двойной тулуп на три буквы… дорожку прополз в параличе, о вращении даже не вспомнил. Уйти. Зачем мелькать на телеэкранах мира в связи с таким оскорбительным провалом?
Клаудио повернулся и решительно шагнул в сторону кулис. Прочь с тренерского мостика!
«Пусть Лариска сама за своего недоросля краснеет. Чайка – ее фигурист, а я только приглашенный хореограф. Этот позор не имеет ко мне никакого…» Додумать он не успел. Зал охнул, будто на льду разорвалась бомба. Майкл приземлял какой-то роскошный прыжок, начала которого Клаудио не видел. Осанка Майкла изменилась, голова была так гордо и так красиво поднята над простертыми в торможении руками, что Клаудио чуть не вскрикнул от изумления!
Этот молодой бог, Аполлон из Эрмитажа, вдруг оживший и материализовавшийся в дремучем заснеженном Калгари, Майкл Чайка? «Еще только флейты, – почему-то с испугом подумал Клаудио. – Сейчас начнутся трубы…»
Лариса не дышала. Во рту сухо, как в пустыне, низ живота сейчас разорвется от страха. Прямо здесь, на тренерском мостике. Что случилось с Майклом? Это не Майкл. Его подменили. «Еще только флейты, – Лариса вжала голову в плечи. – Сейчас начнутся трубы…»
Выступление неприятного ему Майкла Чайки Крис Синчаук смотреть не стал – надо же когда-нибудь и перекусить, к тому же в кафетерии можно запросто слушать трансляцию. Музыка над ледовой ареной не должна глушить зрителей, но слышна должна быть идеально. Новая стереофоническая система ледового дворца Калгари – предмет несомненной гордости Canadian Skating Union и его, Криса, личная заслуга. Прекрасное звучание! Но музыка у этого Чайки какая-то странная. Слишком уж европейская и в то же время… какая-то арабская, что ли?
Приземляясь во вращение, Майкл проплыл надо льдом лишних полкружочка. Низенько-низенько так проплыл, сантиметрах всего лишь в сорока. Нежно погладил сиреневый звук. Странно, как такое возможно? Но вот погладил же… Может быть, это сон?
Майкл взмахнул руками, запрокинул голову, взлетел! Воздух вокруг него изменился. Стал плотнее и словно дышал. Воздух был живой. Воздух был частью самого Майкла. Или наоборот? Это Майкл стал частью воздуха? Слился с ним, растворился в нем… Нет, не растворился. Тело Майкла на месте и не изменилось. Просто… Майкл теперь может летать!
Трубы. Мелодия гладиатора. Могучая мудрая сила. Спокойная мужская грация. Клаудио говорил: «Апофеоз мужественности». Пожалуйста, получайте апофеоз. Четверной сальхов! Мало? Четверной тулуп! Мало? Четверной лутц! Чем еще порадовать судей? Парочка риттбергеров, парочка флипов. Все четверные – других не держим. И на закуску – четверной аксель! Пять с половиной оборотов. Пять. С половиной. Оборотов.
Четверного акселя не существует в природе. Этот прыжок будут называть четверной Чайки. Chayka`s Quadruple. Нет, не квадрупл – квинтрупл! Оборотов-то пять… Вот здорово! Еще раз! И еще!
Трубы стихают. Вместо них уже вступили струнные. О, Майкл знает, что его ждет впереди. Скоро литавры. Очень, очень скоро. А до них короткая бездонная пауза. Пропасть…
Вот оно, невозможное томление звуков, терзающее главную тайную тему. Отпустите меня, звуки! Не вяжите по рукам, не тискайте хрупкую мечту в ваших липких объятьях. Тайна мира вам все равно не откроется, не просите… Осторожно! Не спугните блаженства, то есть божества…
Сейчас остановится сердце. У Майкла, у зала. Вот она, пропасть. Та пауза между скрипками и литаврами, которой Майкл так ждал. Чем наполнить ее, несущую в себе код бытия?
