С тем и ушла свекровь, унесла с собой злобу и ненависть, оставила Раску одну – вольной, при серебре и с новой явью впереди.
– Ступай, ступай подальше, – приговаривала уная вдовица. – А Раски нет больше. Сгорела вместе с клятой доминой и постылым дядькой.
Через светлый лес Раска шла, едва не пела: солнце от зимы очнулось, согрело. Землица паром исходила, стволы дерев сочились влагой, сверкали самоцветами, а небо лазурью светилось, слепило глаза, но и отрадило.
– Не оставил, не бросил в беде, – Раска потянулась к оберегу Велесову, какой не снимала с пояса. – Знала я, чуяла, что ведешь меня. Всякий раз поминать буду, силу твою множить. Не оставь меня ни сейчас, ни потом. А я отзовусь тебе, я отзовусь, Велес Премудрый.
У кромки леса на большой дороге Раска помедлила, опасливо озираясь. Но махнула рукой на свои страхи: радость понукала, подгоняла идти дальше, волю пить жадно, как медовый взвар на праздник.
Резвые ноги несли вдовицу легко, улыбка наползала на румяные губы, похвалялась и зубами белыми, и ямками не тугих щеках. Раска едва не пела на радостях, руки раскидывала, чуяла себя птицей, какая летит далече, счастье свое догоняет.
Одно только и пятнало Раскину отраду: мужа вспомнила. С того и обернулась туда, откуда ушла: на весь малую, где прожила столько горьких зим.
– Вольша, прости меня. По сию пору боюсь, что в твоей смерти я виноватая. Зачем любил меня, почто? Через меня ушел, одну оставил. Ты не печалься, сердешный, я тебя не забуду. Ни доброты твоей, ни науки. Если б не ты, по сей день не знала бы ни письма, ни счета. Ни плесть бы не умела, ни вышивать. Пока живь во мне теплится, стану костерок за тебя жечь. Пусть тебе тепло будет, пусть за мостом ты на ноги встанешь, пусть не обидят тебя. Спи сладко, ешь вдоволь.
Высказала и замерла: поблазнилось, что теплая мужнина рука легла на ее плечо, приласкала. Раска и не подумала шевелиться, разумела, что Велес весточку передал от Вольши. С того и слезы навернулись, да горькие, горячие, но те, какие сулят облегчение, смывают печали.
Как прорыдалась, утерлась рукавом, да вздохнула глубоко:
– Прощай, живь поганая. Иная явь грядет, та, какую сама себе выберу и сделаю. Вот слово мое, Велес. Ты услышь меня, услышь, Премудрый.
И пошла ходко по дороге, уж боле не оглядываясь назад.
Ночевала в сухом леске. Огня не разводила: за день нагрелось. Покусала репки, сжевала пряник соленый, водицы испила из ручья. А утром снова по лесу, обходя веси сторонкой.
Вторым днем вышла к дороге, да замешкалась: опасалась встретить лихих людей и угодить в беду.
– Велес Могучий, взываю к тебе, – шептала Раска. – Пусть укажи, защити. Прими требу мою. Даю от сердца, подмоги прошу.
С теми словами достала из-за пазухи деньгу, да и закопала в землю. Пригладила руками засыпанную ямку, отряхнулась и огляделась: тихо вокруг, покойно.
Через миг обомлела, увидав, как посреди дороги пыль взвихрилась, и из дымки вышел к ней медведь: глаза черные, шерсть бурая. Раска едва не рухнула, разумев, кто перед ней, но через малое время опамятовала и заговорила:
– Благо тебе, услыхал. Велесатый*, защиты твоей прошу и помощи.
Косолапый уселся, поглядел на нее вдумчиво, а послед рыкнул тихо, не жутко.
– Прости, Премудрый, не пойму, чего сказать мне хочешь, – Раска подалась ближе к зверю, а через миг обомлела, услыхав тихий голос.
– Дойдешь, куда задумала, и без моей помощи. Но помни, Раска, когда придет к тебе беда вящая, когда сердце твое рваться станет, я узнаю и пособлю. А до той поры и сама справишься, тебе на все сил хватит.
