Ночные - страница 14

Но случается.

Заснули мы с тяжёлыми мыслями.

– Только один создаёт сны и кошмары, мы лишь ориентируемся.

– Что-что? Кто это? – подскочила я и тут же отмахнулась. – Вот дура. Рядовая гипнопомпическая галлюцинация, нашла чего пугаться.

Но прикроватную лампу, редкую вещь, позаимствованную университетом из современного мира с его помешенностью на гаджетах, всё-таки включила.

К моему удивлению, на бесшумных механических часах со львами значилось без десяти восемь вечера. Продрыхла куранты! Потрясающе! А первым уроком проверочная по средневековому символизму, который я вчера замечательно НЕ повторила за всеми этими разговорами. Вот Парик «похвалит». Никаких больше…

Я впопыхах собралась, даже не причесавшись. Дверь еле открылась. Заклинило от ночных холодов, что ли? Коридор тоже выглядел нетипично: куда-то убрали факелы, не было ни одной живой души. Что, все проспали? Абсолютно все?

Тут внимание мое захватила ещё одна странная деталь: по каменному полу струился небольшой ручеек.

– Только один создаёт сны и кошмары.

Так. Циклический первого уровня. Просыпайся уже, опоздаешь. Вот, правильно, и на часах нормальное время: половина шестого вечера, успею. Слава всем.

Неспешно наведя марафет и худо-бедно подготовившись к пытке символизмом, я тихо и спокойно вышла из комнаты. И чуть не ослепла от мерцания невероятного количества свечей. По коридору носились сонмы хохочущего и поющего народу в цветастых костюмах, колпаках, вуалях, перьях…

– Это что, бал Капулетти, позитивная версия? – прокричала я в толпу. – Или фаблио начитались? В честь чего буйствуем?

Ответом меня никто не удостоил. Ладно. Лучшим способом прояснить обстановку, решила я, было последовать за этим безумным сборищем – ибо основной его поток направлялся в аудиторию Мумут. Она принялась за кружок историческом реконструкции, или как?

– Мне кто-нибудь скажет, что творится? – спросила я уже тихо, главным образом для себя.

Спрашивать было о чём: просторная мрачноватая аудитория, обычно наводящая на мысли о заброшенном готическом соборе, или, лучше, о монастыре в эпоху Черной смерти, преобразовалась в ещё более колоссальных размеров зал, украшенный бесчисленными полотнами, гербами, лентами, огромными букетами цветов, роскошными свечными люстрами и статуями «Пигмалион отдыхает». Единственное сходство с прежней обстановкой прослеживалось в стиле окон и в цветах всего этого декора: доминировали черный, ночной синий, темно-фиолетовый и бордо. Статуи тоже выглядели НЕ ТАК, но рассмотреть их из-за полчищ танцующих и просто беснующихся не удавалось. Моя юбка типа «советская училка русского» в сочетании с зализанным хвостом тут была явно некстати. Прошу прощения. На мне тоже красовалось что-то пятнадцатовечное, а на голове – самый настоящий остроконечный эннен. Дожили.

Впрочем, костюмный вопрос поблек, стоило мне разглядеть видовую принадлежность публики. Помимо людей, из которых я не узнала ни одного, на празднике, уверенно отплясывая на двух лапах, веселились львы, леопарды, медведи, мыши, быки, горгульи, вóроны и даже кони с подозрительным рогом на лбу – это лишь в первом приближении; каких только тварей там не резвилось. Сперва меня успокоила было догадка, что всё это искусные маски, но мимика и телосложение «гостей» опровергли сию спасительную гипотезу.

В какой-то момент толпа в дальнем конце зала заметна поредела, зачем-то расступаясь, так что стали видны ступени на фоне темной фрески с неопознанным мифологическим сюжетом. Лев и лис, одетые в бифитерскую форму, только черную с золотым, вели под руки кого-то в белом воздушном платье и с длинной вуалью.