«Они называют это „нарративной аномалией“, – сказал Иона. – Говорят о террористах, которые хотят воскресить старых богов. Ищут „нулевого пациента“».
Магда издала тихий, сухой смешок. «Конечно. Когда их машина дает сбой, они всегда ищут виноватого пациента, а не дефект в конструкции. Что ему было нужно от тебя?»
«Мозги. Он хочет, чтобы я составил профиль этого… возмутителя спокойствия. Заглянул в его миф».
«Он хочет, чтобы ты стал его ищейкой. Использовал свой дар против тех, кто, возможно, пытается делать то же, что когда-то пытался ты». Магда подошла к своему столу – огромному, заваленному книгами, с единственным свободным пятачком для чашки с чаем. Она взяла в руки толстый том в кожаном переплете и начала медленно перебирать его страницы, словно поглаживая старого друга.
«Что тебе нужно, Иона?» – спросила она, не поднимая глаз.
«Я не знаю, – честно признался он. – Зацепки. Слухи. Все, что не проходит через официальные фильтры. Что-то большое происходит, Магда. Я это чувствую. Город со мной разговаривает. Или я просто схожу с ума».
«Разговаривает – это хорошо. Хуже, когда он начинает отвечать на незаданные вопросы, – она наконец подняла на него взгляд. – Пока ничего конкретного. Только шепот. Говорят о каком-то знаке. О сбое в „Башне“. Что-то, что они очень стараются скрыть. Но информация просачивается, как вода сквозь плотину. Их система герметична, но люди – нет. Даже их люди».
Она замолчала, снова уставившись в книгу. Иона ждал. Он знал, что это еще не все. Магда никогда не говорила прямо. Она создавала атмосферу, позволяя тишине и недосказанности делать свою работу.
«Знаешь, в чем твоя проблема, Иона? – вдруг сказала она, захлопнув том с глухим стуком, от которого в воздух поднялась пыль. – Ты думаешь, что сжег свой текст. Но ты сжег только бумагу».
Она обошла стол и направилась в самый темный угол магазина, скрытый за занавеской из тяжелого бархата. Иона последовал за ней. Это было ее личное святилище, ее «святая святых». Здесь хранились самые редкие и опасные книги.
Магда подошла к маленькому сейфу, спрятанному за фальшивой книжной полкой. Она набрала комбинацию, и дверца со щелчком открылась. Она порылась внутри и достала что-то, завернутое в кусок бархата.
Она развернула ткань на столе.
Сердце Ионы пропустило удар. На бархате лежала одна-единственная страница, вырванная из блокнота. Обожженная по краям, пожелтевшая, но безошибочно узнаваемая. Его почерк. Его слова.
Это была страница из «Анти-канона».
Глава 10: Рукопись не сгорела
Тишина в комнате стала плотной, как ртуть. Иона смотрел на страницу, и мир сузился до этого прямоугольника пожелтевшей бумаги. Прошлое, которое он так старательно кремировал, вернулось. Не как призрак, а как материальное, неопровержимое доказательство.
Его почерк. Нервный, убористый, с сильным наклоном вправо. Чернила слегка выцвели, но слова были четкими, въевшимися в волокна бумаги. Он помнил эту страницу. Он помнил ночь, когда написал ее, подпитываемый черным кофе и холодным отчаянием. Это была глава о «пустоте в центре символа», о том, как любое означающее в конечном счете указывает не на объект, а на отсутствие, на дыру в бытии, которую человеческое сознание отчаянно пытается залатать историями.
«…и потому любой бог, любая идеология, любой „изм“ – это не ответ, а лишь более изящно оформленный вопрос. Мы не строим храмы
