Лёгкая небрежность всегда в моде.
Да.
– Тебя подвезти? – Димыч топчется в коридоре.
И я согласно киваю.
От мигрени мне больно даже смотреть и тошнит, поэтому духоту переполненного автобуса я не выдержу.
И мама ещё спит, мы настояли с Димкой на дне за свой счет, поэтому я, как в детстве, пишу записку на холодильник, что ушла к Лине и что ночевать вернусь домой.
***
– Это протест? – брови Кирилла Александровича изумлённо ползут вверх, когда он открывает мне дверь, не торопится пропускать в квартиру.
Однако…
– Что? – я приоткрываю один глаз.
Приподнимаю солнцезащитные очки, что ни фига не помогают, ибо виски с каждой секундой ломит всё больше.
Раскалывает.
Ещё и Лавров непонятно из-за чего прикапывается, глядит выразительно мне на… грудь. И, собираясь из последних сил разразиться возмущением, я опускаю глаза, дабы узреть чего нового он там для себя открыл.
И… твою же мать.
Я убью свою группу.
Нет, я их люблю, конечно, очень-очень, но убью.
Кроме моих, креативных и добрых, подарить мне футболку со средним чёрным пальцем и надписью сверху: «Мне на все по…» – слово, на «х» начинавшееся и на «й» заканчивающееся, большими буквами не забыто, да – никто не мог.
Ладно, дарили не только мне, а всей группе на Новый год, сделали сами себе подарок, называется.
По приколу.
Чтобы было в чём идти к особо любимым преподам на экзамен.
Кто ж знал, кто ж знал…
– Кирилл Александрович, это… это…
– Штерн, я сам вижу, что это, – мрачно констатирует Лавров и глаза поднимает, дабы в мои взглянуть.
Уточнить:
– То есть не протест?
– Не-е-ет, я перепутала.
– С перепоя? – он кривится.
Пропускает наконец в квартиру, произносит, гремя ключами, язвительно:
– Выглядишь поганкой бледной, Штерн. Завязывай с клубами и начинай спать по ночам. Это, так сказать, тебе бесплатный совет от доброго доктора.
– Спасибо, приму, осознаю и воспользуюсь.
– Откуда столько сарказма, Дарья Владимировна? – Кирилл Александрович вопрошает насмешливо.
Идёт следом за мной на кухню и, включив кофемашину, упирается руками в столешницу за своей спиной.
Интересуется миролюбиво:
– Кофе будешь?
– Буду, – я сажусь за обеденный стол, как в нашу первую встречу, занимаю тоже самое место, осознаю как-то вдруг, что чего-то не хватает.
И головой я кручу:
– А где суслики?
– Спят, – Кирилл Александрович сообщает кротко, поясняет, вытащив чашки. – Мы вчера вернулись поздно.
Из-за меня.
И, кстати, о птичках: с меня ещё спасибо. Я не опоздала и вообще, когда подвозят, принято говорить: «Спасибо»., а не молиться, резко уверив в высшие силы. Не думать, что больше никогда и никуда я с Лавровым не поеду.
Хотя…
Может спидометр с отметкой далеко за сто меня оправдывает?
И знай я наперед, как умеют некоторые гонять, я бы десять раз подумала и поехала бы на автобусе. Опоздавшую девушку в отличие от разбившейся всё же ругать интересней.
Самое обидное, что суслики визжали вместе со мной, но от… восторга, а на меня они косились снисходительно.
– Вы сегодня снова пораньше вернетесь? – я, когда Кирилл Александрович ставит передо мной эспрессо, спрашиваю с надеждой.
Но он отрицательно качает головой.
– Сегодня в министерстве разбор. Надеюсь, хотя бы к пяти освобожусь, – Лавров морщится.
Допивает залпом свой кофе, споласкивает чашку:
– Удачного дня, Штерн.
– Вам тоже, – я отзываюсь эхом.
– И да, – Кирилл Александрович, выходя, тормозит около меня, – в ванной, на машинке, вещи вчерашние. Переоденься, иначе сама бабушке будешь объяснять, откуда дети столько нового узнали.
