О тиграх - страница 10

– Что бы ни случилось, не отчаивайся, Софи, мы тебя обязательно отыщем!.. – говорила мама, украшая подол моей старой юбки новенькой кружевной каймой. «Это чтобы ты не чувствовала себя белой вороной. Там, в империи, ходит столько модниц! Даже в самой последней провинции…»

Люди, рождëнные в Анжерской империи, не были склонны верить в магию чисел: они боялись магии, как огня, как лютого зверя, и предпочитали считать, что всякая магия – есть ни что иное, как искра дьявола в грешных душах еретиков. Но нам пока что не было нужды притворяться анжерцами, и потому, когда маленький караван с переселенцами прибыл в Сноудон, мама страшно расстроилась, что наш отъезд в новую жизнь выпал на тринадцатое число.

Однако караван Августа Фурнье не мог дожидаться благоприятной даты. Проводник взял у отца деньги, вырученные за продажу дома, выдал нам новые паспорта и усадил в одну из своих повозок.

Дорога была скучной и тряской, но зато – невероятно красивой. По горам уже ползли осенние туманы, вдруг сменяемые отрезками голубого неба и ярким солнцем. Трава едва принялась желтеть, а вот кипрей, напротив, давно отцвёл и теперь разносил по воздуху пуховые семена, похожие на крупные хлопья снега. Глядели с высоты чëрные скалы, укутанные туманными облаками; то здесь, то там выглядывали из норок любопытные сурки. Временами облака опускались и до ущелья, накрывая тропу невесомой молочной пеленой. В такие минуты Август останавливал караван, терпеливо ожидая, когда дорогу под ногами вновь ни осветят солнечные лучи. Горы словно прощались с нами, одновременно балуя и укоряя переселенцев своим великолепием. И даже моë девчачье, беззаботное сердце нет-нет да сжималось при мысли о том, что больше никогда в своей жизни я не увижу знакомых с детства вершин.

Тем же вечером мы выехали на равнину. И под покровом ночи покинули Свободные земли, пробравшись в Анжеру тайной лесной дорогой – в объезд постов.

Старики в деревнях говорили: какая вещь первой бросится на глаза в новом доме, такой и будет новая жизнь. Моим новым домом стала Анжера. Здесь, на равнине, было ещё тепло, и на въезде в городок, куда привёз нас Август Фурнье, мне бросились на глаза десятки и сотни цветочных кадок, украшающих едва ли не каждый второй балкон.

Новая жизнь – совсем, как оставленный мамой сад – сладко пахла цветами.

Городок спал: окна двух- и трёхэтажных фахверковых домиков, так не похожих на сноудонские постройки, были на ночь плотно закрыты ставнями – никто из жителей и подумать не мог о том, что тихий цокот лошадиных копыт несëт с собой целый табор ведьм и колдунов.

Мощёная улица привела наш караван к железнодорожной станции, куда, в предрассветный час, с протяжным гудком, прибыл длинный пассажирский поезд.

Август Фурнье разместил всех переселенцев в последних вагонах, где каждой семье досталось по отдельному купе. Два дивана и маленький столик с лампой – таким нехитрым было внутреннее убранство. Однако мне, впервые видевшей поезд, любая его деталь казалась удивительно любопытной. Я со счастливым писком запрыгнула на один из диванов, намереваясь всю дорогу глядеть в окно, но, утомлённая долгой тряской, тотчас провалилась в сон.

Состав направлялся в одну из южных провинций Анжерской империи, где для моих родителей, согласно убеждениям Августа Фурнье, уже была подготовлена квартира; и даже установлены некоторые договорëнности о работе. Отцу предлагалось устроиться грузчиком на винокурном заводе, матери – уборщицей в местной библиотеке. Родители не меньше меня устали трястись в повозке, но ни один из них так и не решился прилечь на жестковатые купейные подушки. Временами, выплывая из сонных пучин, я ловила отголоски их разговоров. Они перешëптывались весь день, до самого вечера, и слова их были полны тревожным, мучительным предвкушением. А вместе с ним – и тоской, сопровождающей любого, кто навсегда покидает дом, отправляясь на встречу загадочной неизвестности.