— Это не просто вопрос его недостойности, мисс Грей. И не только моя оскорблённая честь. — тут он горько усмехнулся и отставил чашку, сложив руки на коленях. — Этот человек, Элиза, — он впервые назвал меня по имени в этом разговоре, и звучало это не фамильярно, а серьёзно, словно он хотел донести нечто важное, — он представлял для вас реальную опасность. Не просто как неприятный кавалер. Он намеревался… Он планировал уговорить вас бежать с ним. Лишить вас доброго имени, наследства, будущего. Использовать вашу молодость и доверчивость в своих корыстных целях. Вы, наверное, не до конца осознавали глубину его замысла.
Я закрыла глаза на мгновение.
— Я… — мой голос был едва слышным шёпотом, — я догадывалась… Об этом. В принципе… даже знала. Что он… что он хотел этого.
Я увидела, как брови капитана чуть приподнялись от удивления. Видимо, он не ожидал такого прямого признания. Да, я не до конца понимала свои действия, но всё же полностью глупой не была и последние слова Чарльза под деревом поняла правильно. Казалось, теперь на мою голову должен был обрушиться весь позор мира… Но осуждения в глазах друга отца не было… Он словно не осуждал меня, а лишь сочувствовал. Словно понимал…
Я собрала всё своё мужество. Пришло время. Время признать свою вину. Перед этим человеком, который стоял на страже моей чести и моей жизни, даже когда я сама против него восставала.
— Капитан Хардфорд… — я подняла на него глаза, полные слёз стыда и раскаяния. Голос предательски дрожал, но я заставила себя говорить, — простите меня. Пожалуйста, простите меня. Вы были правы, а я ошиблась…
Молчание длилось несколько секунд. Потом на мужском лице появилась улыбка. Не насмешливая, не снисходительная, а тёплая и добрая. Такая, какой бы могла быть улыбка моего отца — полная понимания и… прощения. За все те грубые слова и за всё, что я говорила против него самого. Он встал из кресла и подошёл ближе. Не слишком близко, сохраняя дистанцию, но достаточно, чтобы я почувствовала его спокойное сильное присутствие. Этот суровый воин склонился в глубоком красивом поклоне.
— Не корите себя так, леди Грей, — сказал он тихо. Его голос звучал мягко, но с уверенностью, которая бывает у людей, знающих, о чём говорят. — Людям свойственно ошибаться. Особенно юным сердцам, ищущим тепла и понимания в холодном мире. Это не преступление, — он выпрямился, глядя мне прямо в глаза. — Преступление — упорствовать в заблуждении. Истинная сила, истинное благородство — вовремя осознать свою ошибку и найти в себе мужество её исправить. Или, по крайней мере, признать. Только по-настоящему сильный и честный человек способен на такой шаг. Не вините себя за прошлое. Смотрите в будущее. Я сделаю всё, чтобы помочь вам.
Он сделал ещё один лёгкий поклон.
— Позвольте откланяться, мисс Грей. Думаю, вам нужен отдых. И, пожалуйста, поешьте немного. Миссис Торнтон права в том, что беспокоится за вас.
И, не дожидаясь ответа, мужчина развернулся и вышел из гостиной. Шаги его затихли в холле, потом послышался звук закрывающейся входной двери.
Я осталась сидеть одна. Слёзы, которые я сдерживала всё это время, хлынули потоком. Но это были не слёзы отчаяния или стыда. Это были слёзы облегчения, смывающие грязь страха, вины и пережитого кошмара. Слёзы освобождения. Он жив. Он цел. Он… он простил меня. Не просто формально, а по-настоящему, с пониманием и даже… с уважением.
