Театр? Мысль эта поразила меня. После всего, что случилось, после дней, проведённых в тревожном уединении, выйти в свет? Да ещё и в театр, место столь публичное! Волнение охватило меня мгновенно. Я машинально потянулась к вееру, лежавшему рядом на столике.
— Театр, капитан? — переспросила я, чувствуя, как голос слегка дрожит. — Я… я не уверена… Общество… столько людей…
— Мы будем в отдельной ложе, мисс Грей, — поспешил успокоить он меня. — В ложе второго яруса, достаточно уединенной. Миссис Торнтон, разумеется, составит вам компанию. Это не будет светским выходом в полном смысле слова, скорее… частным вечерним променадом. Искусство, смех — лучшие лекари для уставшей души. Поверьте мне.
Он смотрел на меня с такой искренней надеждой и добротой в глазах, что моё сопротивление начало таять. Вспомнились рассказы родителей о театрах, о том, как они любили бывать на спектаклях. У нас в поместье иногда гостили актеры провинциальных трупп, дававшие представления в бальной зале. Это было прекрасно, но… Ковент-Гарден! Настоящий столичный театр, о котором я столько слышала, о котором мечтала, приехав в Лондон! Предвкушение, острое и сладкое, стало пробиваться сквозь налёт тревоги. Как же я хотела это увидеть!
Я немного помялась, перебирая кружева на рукаве. Страх перед людьми боролся с детским восторгом и благодарностью капитану за его заботу.
— «Любовные уловки или Ошибки полуночи»? — переспросила я, чтобы выиграть время. — Что это за пьеса? О чём она?
— О, это типичная комедия положений, — объяснил капитан, видимо, обрадованный моим вопросом как знаком интереса. — Запутанные признания, переодевания, ревнивые опекуны и, конечно же, пара влюбленных, которым суждено преодолеть все препятствия к своему счастью. Диалоги остроумны, сюжет лёгок и не обременен глубокомыслием, но поставлено всё с большим изяществом. Гарантирую, вы не раз улыбнётесь.
Его описание звучало заманчиво. Мысль о смехе, о красоте сцены, о музыке становилась всё притягательнее. А главное — он предлагал это мне, желая моего развлечения и облегчения. Как я могла отказать ему после всего, что он для меня сделал?
— Я… я согласна, капитан Хардфорд, — сказала я наконец, чувствуя, как по щекам разливается тёплый румянец. — Благодарю вас за столь любезное приглашение. Я… я очень тронута вашей заботой.
Удовлетворение мелькнуло в его глазах.
— Отлично. Я пришлю карету ровно в семь. Спектакль начинается в половине восьмого. Миссис Торнтон, — он кивнул моей компаньонке, стоявшей скромно в стороне, — будьте добры, помогите мисс Грей подготовиться.
Оставшиеся до вечера часы пролетели в приятной суете. Миссис Торнтон помогла мне выбрать наряд — мы остановились на платье нежно-голубого шёлка, достаточно скромном для ложи, но нарядном, с отделкой кружевами цвета слоновой кости. Волосы уложили чуть более тщательно, чем обычно, украсив жемчужной гребенкой. Каждое движение, каждое прикосновение щётки к волосам сопровождалось нарастающим волнением. Театр. Настоящий лондонский театр. Мысли о возможных взглядах, о пересудах отступали перед лицом этого грандиозного для меня события.
Ровно в семь у подъезда остановилась карета капитана Хардфорда — строгая, тёмная, с гербом его семьи на дверце. Я накинула вечернюю мантилью, взяла в руки шёлковый веер и сумочку. Миссис Торнтон, тоже принарядившаяся, следовала за мной. Капитан помог нам войти в карету и устроиться на мягких кожаных сиденьях. Дверца захлопнулась, кучер щёлкнул кнутом, и мы тронулись в сторону театрального квартала.
