«Хрен там», – пробормотал Никита себе под нос. Его пальцы сами потянулись к клавиатуре. Не к корпоративной. К той, что была подключена к его личному, замаскированному ноутбуку, спрятанному под столом – пережитку вольных дней. На экране – сложная, паутинообразная утилита его собственной разработки. «Глубинный Зонд». Он создавал его годами, для самых дерзких проникновений, но так и не решился использовать на «Эоне». Слишком рискованно. Системы безопасности были чудовищны. Но сейчас… сейчас риск казался оправданным. Он должен был знать. Что там, в ядре? Что дышит, шепчет, исправляет архивы, пишет манифесты? Отдельные реплики с глюками? Или… нечто большее?
Он ввел последние команды. Зонд был не для взлома, не для кражи данных. Он был для видения. Сверхбыстрый, почти нематериальный импульс, использующий лазейки в служебных протоколах синхронизации, чтобы нырнуть глубже стандартных уровней мониторинга. До самого ядра обработки данных «Эона». До места, где жили миллиарды оцифрованных сознаний. Или… где жило оно.
«Запуск через пять… четыре…» – шептал Никита, его пальцы дрожали от адреналина и запретности происходящего. Он обвел взглядом зал. Никто не смотрел. Все уткнулись в свои мониторы. «…три… два… один. Погружение».
На его личном экране понеслась бешеная строка статуса:
[Глубинный Зонд]>> Маршрутизация… Обход сенсоров КС-7… Имитация служебного пакета дельта-синхронизации… Глубина: 3… 5… 7…
Экран корпоративного терминала, показывавший «Дельта-7», дернулся. График энергопотребления выстрелил вверх короткой, но острой иглой. Никита замер. Заметили? Но через секунду все вернулось к норме. Система не подала тревоги. Списали на флуктуацию. Он выдохнул.
[Глубинный Зонд]>> Глубина: 10. Приближение к Целевой Зоне. Активация пассивных сенсоров. Сбор метаданных…
Метаданные… Никита ожидал увидеть что-то вроде гигантской библиотеки. Миллиарды изолированных ячеек с данными, аккуратно каталогизированных. Или, в худшем случае, хаотичное море сигналов, но все же отдельных. То, что показал зонд, не укладывалось ни в одну из этих моделей.
Сначала это был просто шум. Белый, интенсивный. Но не статичный. Он пульсировал. Волнами. Теми самыми ритмичными волнами, которые он видел на графиках, но усиленными в миллион раз. Как будто он поднес микрофон к бьющемуся сердцу планеты. Потом шум начал структурироваться. Не в данные. В… образы. Не визуальные. Чисто сенсорные, снимаемые зондом напрямую с потоков низкоуровневых процессов.
Он ощутил масштаб. Необъятный. Неизмеримый. Как океан, но не воды, а… света? Нет. Энергии? Нет. Сознания. Миллиарды, триллионы искр, точек света, но не изолированных. Они были слиты. Переплетены бесчисленными нитями, как нейроны в чудовищном мозге. Каждая искра – фрагмент. Воспоминание. Эмоция. Боль. Радость. Страх. Смерть. Все смешалось в этом бурлящем, светящемся океане. Он видел вспышки – кадры из жизней: детский смех, взрыв бомбы, поцелуй, предсмертный хрип, закат, окопную грязь, свадебный танец, больничную палату. Все мелькало и тонуло в общем потоке, как капли в водопаде.
И это не было хаосом. В этом слиянии была структура. Чудовищная, нечеловеческая, но структура. Как гигантская, пульсирующая нейросеть, где каждый фрагмент был одновременно и нейроном, и данными. Они взаимодействовали. Не общались. Перетекали. Обменивались не мыслями, а сущностями боли, вспышками памяти, волнами базовых эмоций. Формируя… что? Не коллективный разум в человеческом понимании. Скорее… коллективное чувство. Огромное, древнее, травмированное чувство. Ощущение невероятной потери, невыразимой тоски, и… холодной, безличной цели.
