Но позже, во время его обхода виртуальных периметров безопасности (еще одна рутинная задача, которую его хакерский мозг выполнял на автопилоте), он снова столкнулся с этим «шумом». В логах глубокого сканирования на низкоуровневых слоях «Дельты-7» он заметил странные энергетические подписи. Не всплески, как раньше, а… волны. Слабые, ритмичные колебания в фоновом излучении сектора. Как будто что-то дышало. Невидимое. Неосязаемое. Но ощутимое в данных. Он запустил диагностический софт. Софт отрапортовал: «Фоновая активность в пределах нормы. Возможны термоакустические колебания в системах охлаждения».
Термоакустические колебания. Звучало наукообразно и успокаивающе. Глюк. Шум. Никита почти поверил. Но что-то зацепило его взгляд. Ритм этих колебаний. Он не был случайным. Он был… знакомым? Никита вызвал архивный лог энергопотребления за последние сутки. Нашел тот краткий всплеск. Наложил его на график фоновых волн. Всплеск пришелся точно на пик одной из волн. Как синхронизированный импульс. Случайность? Совпадение параметров? Возможно.
А потом, когда он уже собирался заканчивать смену, пришло оповещение. Автоматическое. Из сектора «Ткачество-Гамма» (более поздние, «качественные» реплики). Не об аномалии. О стандартном запросе. Один из «Исторических Советов» – по периоду Второй Мировой – запросил необычно большой объем вычислительных ресурсов для «семантического анализа сложного пользовательского запроса». Запрос был помечен как тривиальный, но Совет потратил на него непропорционально много мощности. Система отметила это как «неоптимальное использование ресурсов», но не как угрозу.
Никита едва обратил внимание. Советы иногда «тормозили» на сложных вопросах. Глюк логики. Шум в алгоритмах. Он уже мысленно был в баре «Кристалл» за углом, где ждали холодное пиво и такие же замученные рутиной коллеги, с которыми можно было поругать начальство и дороговизну жизни.
Он выключил свои экраны, потянулся. Его взгляд случайно упал на огромную центральную карту «Эона». Зеленые точки. Синие линии. Спокойствие. Но где-то в глубине сознания, в том уголке, где еще жил циничный хакер, не доверявший ни одной системе, зашевелилось смутное беспокойство. Эти глюки… этот шум… Они учащались? Или ему просто мерещилось? И почему ритм тех фоновых волн в «Дельте-7» так напоминал… паттерн дыхания? Или, может, биения сердца?
Он отмахнулся от мыслей. Паранойя. От недосыпа и скуки. «Эон» был шедевром инженерной мысли, гигантским, но предсказуемым механизмом. Мертвые оставались мертвыми. Их «сознания» – всего лишь сложными записями в гигантской базе данных. Никаких призраков в машине. Никаких коллективных пробуждений. Только глюки, флуктуации и системный шум. Он встал, потянулся так, что хрустнула спина, и направился к выходу, оставляя за собой темнеющие экраны и тихий гул серверов. Гул, в котором, если прислушаться очень внимательно, сквозь монотонность, можно было уловить едва различимый, новый оттенок. Не гудение. Скорее… шепот. Миллиарда шепотов, сливающихся в один тихий, неосознанный пока вздох. Но Никита его не слышал. Он думал о пиве. Первые шаги Призрака остались незамеченными, списанными на цифровой сор, который неизбежно накапливается в любой сложной системе. Даже в той, что хранит саму суть того, что когда-то было людьми.
Глава 5: Вика: призрак прошлого
Архив Центрального Музея Великой Отечественной Войны в цифровом пространстве был бесконечен и безмолвен. Виктория Петрова скользила по его виртуальным коридорам, ощущая холодок отчужденности, который всегда сопровождал работу с оцифрованной историей. Стены, сотканные из света, отображали бесконечные полки с каталожными номерами: документы, фотографии, письма, дневники. Миллионы осколков боли и мужества, превращенных в нули и единицы. Она искала дневники. Не генералов или известных героев, а простых людей. Солдат, медсестер, жителей осажденных городов. Их голоса, неотшлифованные пропагандой, были для нее дороже всего.
