– Сань, хрен с ней, с пластической хирургией… А звонила-то Катя твоя тогда зачем? – снова спросил Румянцев. – А?
– Ну не зна-а-а-аю… Может, отомстить мне хотела…
– Саня, – твердо произнес Алексей. – Я, конечно, не такой знаток женского пола, как ты. Но что-то мне подсказывает, что бабы просто так не звонят. Чего ей тебя вообще вспоминать, если предположить, что она забыла и видеть не желает?
– Ну не знаа-а-аю… – снова протянул Саша.
– Короче, – решительно резюмировал Лёша. – Давай выпьем еще. Молодой человек, подойдите, пожалуйста.
– Горячее уже готовят к подаче, – радостно сообщил резво подскочивший Густые Реснички.
– В смысле – горячее? – поднял красивые черные брови Корольков.
– Так а салат мы просили? Жюльен, опять же?
– Но… – захлопал глазками официант и жеманно поднял вверх ладонь. – Вы просили… Побыстрее…
Бармен, делая вид, что всецело поглощен процессом протирания фужеров, закатил глаза и подумал: «Вот придурок! Надо управляющему сказать… Он всех гостей распугает!»
– Юноша, – вышел из себя невозмутимый Румянцев. – Вы что, не в курсе, что вначале принято подавать салат? Ну или… хм-м-м… на худой, как говорится, конец, жюльен?
Бармен аккуратно поставил фужер на стойку и, наклонившись, прыснул.
– Да, но… – Густые Реснички снова поднял ладонь к уху и, растопырив пальчики, как это делают гламурные девушки в своих видеоблогах, замер.
– Идите и принесите нам сначала салат, пожалуйста, – вежливо, но уже закипая, произнес Корольков. – А горячее чуть позже. Договорились?
Официант облегченно выдохнул и, явно пытаясь угодить, спросил:
– Соуса какие-то подавать?
– Чего? – вытаращили на него глаза оба посетителя. – Чего подавать?
– Соуса! – с достоинством профессионала глядя на них, ответил синебрючный.
– Это что еще такое? – выпалил доцент Румянцев. – Соуса?
– Но как же? – удивился официант, а бармен сделал движение рукой, пытаясь подозвать его к себе, потому что такого позора для заведения вынести уже не мог. – Соуса, к мясу…
Далее бармен с нескрываемым удовольствием наблюдал, как два взрослых и явно хорошо образованных мужика дико заржали, буквально держась за животы:
– А-а-а-а! – надрывался черноглазый. – Соуса! Лёха, ты слышал?
– Гы-ы-ы-ы! – вторил ему друг. – Не, Сань, я такого еще не слышал!
Придурок официант, на бэйдже которого значилось «СтанИсЛав», хлопал своими неправдоподобными ресницами и недоумевающе глядел на них. Бармен, которого тоже крючило от смеха, все-таки нарушил политес и позвал:
– Стас! Подойдите, пожалуйста!
Что он говорил Густым Ресничкам, история умалчивает, но, отсмеявшись, Корольков и Румянцев увидели возле своего стола девушку-официантку, которая принесла долгожданные тарелки:
– Добрый вечер! – приветливо сказала она. – Пожалуйста, ваш салат, – после чего, расставив тарелки поудобнее на небольшом столике и убрав пустые стаканы, добавила: – Повторить?
Мужики приободрились, явно найдя сочувствие в лице приятной молодой девицы:
– Светочка, – прочитав имя на бэйдже, начал Корольков. – А принесите нам бутылочку виски, пожалуйста. Ноль пятую.
– Виски подать того же купажа, что уже заказывали? – спросила понятливая Света.
– О да, детка, – довольно улыбнулся Корольков, думая о том, что наконец перестал испытывать некое иррациональное чувство неудобства, свойственное эмпатичным людям, которые наблюдают рядом с собой несуразных субъектов, подобных этому, прости господи, СтанИсЛаву: вроде и не ты, как говорится, облажался, а все равно стыдно.
