– Это все эта кривая сволочь их подзуживает! (у Соколова одна нога была короче другой.)
И ушел.
Председательствующий, наконец, убедился, что его звонки и просьбы тщетны, и объявил перерыв в 10 ч. 25 м. вечера. Националистический «Свет» намекал, что перерыв был объявлен с подачи лидера националистов Балашова: «Балашов идет на кафедру к Шидловскому, и тот объявляет перерыв».
«Необыкновенное возбуждение» отметили «Биржевые» в кулуарах – Екатерининском зале.
– Ничего страшного не было. Правые буянили. Да это не первый и не последний раз, – объяснял Родичев в кулуарах.
– Дело не в этом, – возражал В. А. Караулов. – Важно то, что все их выходки свидетельствуют о подкопах и борьбе против Г. Думы. Это скандал не Родичеву, а народному представительству. Это война не с оратором, а с существованием 3-й Г. Думы.
– Во фракцию… – кричали октябристы. Они ушли на фракционное совещание. Как и подобало парламентскому большинству, октябристы должны были определить дальнейший ход событий.
«Речь» писала, что в кабинете Шидловского произошла такая сцена. Националисты настаивали, чтобы он сделал Родичеву замечание. Вошедший Созонович сказал: «Наши не успокоятся до тех пор, пока Родичеву не будет сделано замечание». Соколов 2 и Каменский сказали, что замечание вызовет протест слева и предложили другой выход: возобновить заседание и объявить прения прекращенными ввиду наступления 11 часов. На том и порешили. Что до Родичева, то ему следовало продолжить свою речь в следующем заседании.
В 11 ч. 07 м. вечера Председательствующий возобновил заседание. Стояла полная тишина. Депутаты ждали, сделает ли Шидловский замечание Родичеву. Но тот объявил о прекращении прений ввиду наступления обычного времени окончания заседания, попросил разрешения поздравить Государя с днем тезоименитства от лица Г. Думы, объявил о поступивших протестах на действия Председателя, доложил повестку и закрыл заседание.
Пока Шидловский читал повестку, Родичев поднялся на трибуну. Правые зашумели, но тот, оказывается, просто хотел забрать свои бумаги. Шум сменился общим смехом.
В следующем заседании Шидловский, заметно волнуясь, вновь вызвал Родичева, и тот благополучно окончил свою речь.
С другой стороны, отметим, что и к скандалившим правым не было применено никаких санкций. Говорили, что октябристы решили так поступить ради националистов. «Биржевые» в передовой статье осуждали тактику октябристов щадить скандалистов справа и советовали исключать их на 5-10-15 заседаний.
Правые полагали, что в условиях поддержки октябристами левых скандал остался единственным способом исправить положение.
«Посмотрите и поймите, – говорил в кулуарах Замысловский в перерыве того злосчастного заседания. – Мы вносили протест. Мы боролись легальным путем, но, наконец, нам надоело, стало невмоготу».
«Правым в пятницу ничего не оставалось больше делать, как то, что они сделали – сами согнали Родичева с кафедры», – писала «Земщина».
Вернемся к инциденту между Созоновичем, Соколовым и Лукашиным. Созонович утверждал, что не говорил фразы про «кривую сволочь» по поводу «его уважаемого товарища». «Земщина» устроила целое расследование. Оказалось, что эти слова попали в газеты с подачи самого Соколова, тут же рассказавшего о ней некоторым журналистам и депутатам. Сам он ее не слышал, говорил с чужих слов. С чьих? На месте событий находились Аджемов, Максудов и Лукашин. «Земщина» полагала, что виноват Максудов, поскольку Аджемов в тот момент «лез с кулаками на правых», а в левых газетах появилась не только угрожающая фраза Лукашина по адресу Созоновича, но и придуманный разговор Максудова с несколькими священниками. Максудова-то, писала «Земщина», «и должен благодарить г. Соколов за аттестацию».
