В тот, четвёртый, раз ему пришлось напомнить им, что он действует не сам по себе, а как воевода князя Киевского. Тогда же Свенельд распространил среди уличей слух о том, что он вскоре покинет Киевскую державу и следующей зимой к ним придёт другой соратник князя Игоря. При этом он, не стесняясь, намекал, что новый воевода с опаской относится к бесстрашным, непокорным уличам.
Вернувшись в Киев, Свенельд предупредил князя Киевского о зреющих мятежных настроениях данников. А между тем он сам их и посеял. Свенельд действительно задумал уехать из Киева и не мыслил возвращаться назад. Но облегчать урок своему преемнику он не собирался. Не хазары, не печенеги, не Вещий и не червонные князья, а он, Свенельд, оказался первым воеводой, сумевшим подчинить себе сей непокорный народ. Запросто делиться своими достижениями он не собирался.
Разумным было бы вообще никуда не уезжать из Киевской державы. Свенельд многого добился на службе у князя Игоря, оброс связями, знатно обогатился. Но серебро ему нужно было не для одного лишь обладания. С малых лет он носил в сердце желание мести человеку, повинному в смерти его отца и матери, знатному и могущественному хёвдингу-дану, приближённому самого датского конунга Кнуда. Против него следовало выходить во всеоружии, не оставляя убийце ни единой возможности выжить. При этом самому надо было избежать наказания. Мало было бы радости убить кровника25 и лишиться свободы и жизни. К тому же Свенельд хотел убить не только врага, но и всю его семью. Да и месть, отложенная на годы, добавила бы ему уважения.26 Вот потому столько лет Свенельд усердно взбирался на крутую гору жизненных достижений, у подножья которой большинство простых смертных теснились и толкались в борьбе за скромные блага жизни.
Покидая Киев, Свенельд не знал, приедет ли назад. Он хотел поселиться на земле своих предков. Но что-то в глубине души подсказывало, что возможность возвращения исключать нельзя. А вёльва, разглядевшая в нём дар прорицателя, велела чутко слушать свои ощущения. Свенельд слушал. Его неумолимо тянуло на Русь. И он вернулся. И узнал, что дружина под предводительством Ивора, сына Асмуда, едва унесла ноги из неспокойного края уличей, оставив прошедшей зимой князя Игоря без дани. Предвиденье это было или точный расчёт, непонятно. Но без сомнения, он не зря возмутил уличей и не зря привёл с собой датских наёмников.
В новое полюдье Свенельд шёл знакомым путём. Завершив объезд земель древлян и восточных лендзян в Виниче27 и отправив часть дружины с собранными данями в Киев, Свенельд вместе с княжичем Олегом спустился по Бугу в земли уличей. Уличи легко покорялись ему. Хотя теперь у его гридней не имелось с собой волчьих шкур. Впрочем, если бы они даже и имелись, он не стал бы рядиться. Ему не нужно было устрашать, его и так уважали и признавали его силу. Да и негоже было бы устраивать подобное на глазах у следовавшего с ним в полюдье княжича Олега. Присутствие сына Игоря одновременно тяготило и было полезным. Оно ограничивало Свенельда в свободе действий, но вместе с тем дружина княжича, пусть почти и не принимавшая участия в битвах, создавала видимость значительного войска.
Вот только когда киевская рать по притокам Буга и Тесменю вышла на Днепр, дружина княжича направилась на юг, вниз по течению. Свенельду же следовало идти на север, в сторону самых значительных и богатых поселений – Родня и Пересечена.
