Вошедшая челядинка сообщила, что приехал княжич. Предслава поднялась с кресла, расправила плечи, напустила на лицо выражение искреннего радушия и поспешила встречать дорогого гостя.
– Будь здрава, тётушка, – приветствовал Предславу Олег, переступив порог горницы.
– Мой родной! Наконец-то пожаловал, порадовал тётку. Дай же обнять тебя, чадушко! – Княжна расплылась в улыбке и заключила племянника в объятия. Изображать умиление было нетрудно: Предслава и вправду радовалась приезду племянника. Только это была радость ловца, к которому зверь сам бежит. – Склонись ко мне, поцелую. Такой рослый стал, тётке-то не дотянуться. И когда только успел так вымахать? – пошутила Предслава. – Ну, пойдём к столу. Откушаешь да расскажешь, как живёте-можете с молодой супружницей.
Предслава усадила племянника за накрытый стол и сделала знак Белёне. Челядинка тотчас подошла и до краёв наполнила высокий серебряный кубок перед гостем. Дождавшись, когда Олег выпьет и закусит, Предслава приступила к расспросам:
– Ну как ты, родной? Как хозяюшка твоя? Радует?
– Радует, тётушка, – улыбнулся княжич.
– Прибавления-то в семействе нам ждать уже или пока нет?
– Ждать-ждать, – весело ответил Олег. – После Ярилы должно свершиться. Но то уж как боги дадут…
– Вот же радость! – Предслава всплеснула руками. – Непременно возблагодарю за то Макошь и Ладу и стану молить богинь об успешном продлении Рюрикова рода. Давай-ка ещё по чарке! За такое дело я сама с тобой выпью. Белёна! Подлей нам!
– Ох и вкусен у тебя медок, тётушка. И крепок… – похвалил Олег, осушив кубок. Предслава же едва пригубила.
– Ты ешь-ешь, родной. Закусывай. Славно, что Амине пора разрешиться от бремени придёт до похода, – заметила она как бы невзначай.
– Да, славно… – согласился Олег, вмиг помрачнев.
– Надеюсь, брань не затянется надолго, и будущей осенью ты вернёшься к супруге и чаду, – вздохнула Предслава.
– Не уверен в том, тётушка. Гумзаг сказывал, что стены Тмутаракани высоки и крепки. Войти в сей град будет непросто, – хмуро сказал Олег.
– После о том… – Предслава умиротворяюще дотронулась до руки Олега. – Поешь спокойно.
Пока княжич с охотой вкушал и прикладывался к медовой чаре, Предслава погрузилась в размышления.
Иегуда уверял, что хазарский каган Иосиф не станет устраивать в Тмутаракани бойню, подобную итильской, а значит, жизни и здравию её племянника в грядущем походе ничего не угрожает. В ином случае Игорь слишком скоро поймёт, что кагана предупредили, и тогда киевские хазары пострадают от руки князя, как оповестители Иосифа. А каган заботится о соплеменниках и единоверцах и не допустит их казни.
«Тебе сложно уразуметь сплочённость сынов Израилевых, живущих за тысячи вёрст друг от друга. Твой воинственный и отважный народ подобен пылкому нравом отроку, мой же – мудр и осторожен, словно убелённый сединами старец. Мир, спокойствие, крепость родственных связей. Вот что ценно прожившему долгую жизнь, – уверял её сладкоречивый жидин. – А ещё мудрые старцы терпимы. И таков мой народ. Потому мы не обижены на князя Игоря. Мстить не станем. Ни твой брат, ни твой братанич40 не пострадают. С хазарами у Киева всё будет по-прежнему. Мы лишь поможем сделать князю Киевскому иной выбор. Верный».
Так говорил Иегуда, убеждая Предславу и дальше помогать ему. Между тем она не нуждалась в убеждении. Предслава безо всяких сомнений всегда делала то, что было выгодно ей. А ей нужен был мир с жидами. Ведь она наживалась от отданного им в рост серебра больше, нежели от торговли с Царьградом. Тот прибыток был едино её, в нём она не зависела от могущественного брата.
