Они выгружают пациента в приёмном отделении – парню светит экстренная операция. Ярослав сдаёт смену, идёт в душ, переодевается, загружает рюкзак в машину, чтобы ехать домой – всё, как всегда, но мысли то и дело соскакивают на Алису, на последнюю встречу с ней. О чём только думал? Потащил её к этому дубу, себя растравил, её. Неужели она, такая умная и красивая, не сумела бы наладить личную жизнь за эти двенадцать лет? Почему он в свою тупую голову даже мысли такой не допустил? Это он застрял в прошлом, это его проблемы, и её они совершенно не касаются. А он ведь чуть целоваться к ней не полез! Ярослав злился на себя. Он наврал ей про тренировку с Тимофеем – ему просто хотелось поскорее свернуть прощание и завалиться на диван с какой-нибудь игрухой до тех пор, пока не придёт время ехать на работу. Он надеялся, что Алиса уедет домой, поняв, что здоровью отца ничего, в целом, не угрожает, и вся эта нелепость забудется, заместится чем-то более важным.
– Ярослав Михайлович? Вы Ярослав Михайлович, Костров, да?
Из-за соседней машины несмело выглядывает женщина с ребёнком. Нахмурившись, Ярик сходит с подножки и захлопывает дверь.
– Чем могу помочь?
– О, вы уже помогли. Полгода назад. Я просто хотела сказать вам спасибо. Огромное спасибо. Вы спасли моего сына. Вы, наверное, не помните. Он упал в пруд, и все уже думали, что он утонул, но вы… – она расплакалась, и Ярик не находит ничего лучше, чем подойти и тронуть её за плечо, попытаться успокоить.
Для того чтобы выразить свою благодарность, эта женщина оббила немало порогов – разыскать врача, приехавшего на вызов в конкретное место и в конкретный час, тем более, спустя столько времени довольно сложно – требуется изрядная настойчивость, чтобы заставить вечно занятых и зачастую неповоротливых регистраторов поднять архивы. Ярослав привык к разным человеческим проявлениям – его посылали к черту, с недвусмысленными намёками приглашали на чай, совсем недавно вообще грозились прирезать, но сейчас его отчего-то подбирает до дрожи, наверное, всё из-за поганого настроения.
Ярослав присаживается на корточки, смотрит мальчику в лицо, и, как ни странно, узнаёт его.
Тот случай он запомнил хорошо. Ребёнка вытащили из воды практически синим: при падении мальчик ударился головой, потерял сознание, нахлебался воды. Клиническая смерть, до биологической оставались считанные минуты. Те, кто пытался оказать первую помощь до приезда скорой, уже опустили руки. Мальчику было шесть или семь лет. Ярослав не мог допустить, чтобы на его руках погиб ребёнок. Необходимо бороться за пациента до самого конца, пока есть хоть крохотный шанс, хоть призрак шанса – иначе никак, иначе всё теряет смысл. Он производил сердечно-легочную реанимацию до тех пор, пока ребёнка не стошнило водой и он не задышал. Сколько времени прошло, Ярик не знал, но когда он уселся задницей прямо на землю, у него сводило спину и немели руки. Эмоции, которые он на тот момент уже научился засовывать куда подальше, взяли верх. Никогда в жизни он не ощущал себя таким опустошенным и таким ликующим одновременно.
Мальчик тянется к нему и, под усиливающийся плач матери, обнимает за шею. Ярослав, уткнувшись в его маленькое плечо, обнимает в ответ. Его одолевают схожие чувства, как тогда, в тот день: животный ужас от осознания того, что ещё секунда, и всё могло закончиться плохо, и блаженная эйфория от того, что всё закончилось хорошо. Остаётся только расклеиться посреди парковки, – воистину «чудесный» сегодня денёк. Он проводит с ними ещё немного времени, спрашивает, как мальчик себя сейчас чувствует, как проходила реабилитация, отказывается от денежного вознаграждения и вообще от любого вознаграждения, варианты которых без устали перечисляет его мать. Семья уезжает, и Ярослав топает к машине, надеясь, что больше никто и ничто не встанет между ним и долгожданным сном после суточной смены.
