Я кивнула. Он.
- Чего, замуж, небось, звал?
- Звал…
- Отказала?
- Отказала…
- Ну и правильно. Пускай теперь попрыгает, козёл безногий. Пускай попрыгает да вспомнит, как ты тенью тут ходила, маялась. Что ж, я не видела ничего, что ли. И хорошо, что тогда не получилось у вас ничего. Зачем бы он тебе сейчас нужен был?
- Замолчи! Замолчи, мама!
Я зажала уши руками, не в силах слушать материн голос, что прогонял голос Мити, которым ещё была полна наша прихожая…
А потом я завыла в голос, завыла и забилась на нашем солнечном берёзовом полу как рыба, вытащенная вдруг на берег…
В тот же вечер я заболела. Неизвестно откуда взялись и температура, и жар, и бред. Словно в тумане я видела лица отца и матери, склонившиеся надо мной, слышала испуганный голос сестрёнки.
Я металась в бреду три дня и три ночи. Повторяя беспрестанно его имя. Митя…
А потом я выздоровела. Выздоровела враз, как будто и не болела.
Выздоровела и вновь стала весёлой беззаботной хохотушкой Клавкой. Я вновь с удовольствием училась, а по вечерам бегала в парк на танцы. Кончилась война, и каждый вечер в нашем городском саду теперь играл духовой оркестр.
И приходили на танцы парни, вернувшиеся с победой. И кружилась я в танце, хохоча и раскинув руки, чувствуя себя прелестной бабочкой с яркими крылышками…
Я сделала модную перманентную завивку и густо красила ресницы трофейной тушью. Я была хороша и знала это! Парни тянулись ко мне, приглашали на танец, а после провожали до дома. Я шла, стуча каблучками, с очередным своим кавалером под ручку, всякий раз стараясь пройти мимо Митиного дома.
Да, Мите дали комнату в хорошем доме как фронтовику. Его окно выходило прямо на улицу. А я шла мимо этого окна и хохотала, хохотала. И мой очередной кавалер, воодушевлённый моим хохотом, всё сыпал и сыпал шуточками. Мне действительно было весело. Да всем тогда было весело. Ведь закончилась война!
А Митя… Я не думала о нём больше, правда. Я перебирала и перебирала своих кавалеров, которых стало вдруг так много. Но нет, конечно же, я не ложилась в постель ни с кем! «Только через ЗАГС», - смеялась я на очередное предложение пойти попить чайку с трофейными конфетками.
«Я не такая», - доведя очередного кавалера до жуткого стояка, которым он упирался мне в живот, обнимая, насмешничала я. О да! Стоило любому из них крепко обнять меня, прижать к себе, как твёрдый горячий стояк тут же взбухал, чуть ли не прорывая мне платье.
А уж если я давала потрогать мою грудь… мою роскошную грудь, которая совсем не нуждалась ни в каких лифчиках… Ах-ха-ха… Ах-ха-ха…
Некоторые звали меня замуж… Но замуж идти я не хотела. Потому что не представляла себе, как это, как это идти на то интимное, что было у меня с Митей, с кем-то другим… Рвота подкатывала к моему горлу при одной мысли о чужой плоти в моём теле…
Мать понимала моё нежелание выходить замуж по-своему. «Можно ж и обмануть, Клавка, - подкатывала ко мне она, - подгадать свадьбу к твоим краскам, и всё. Кровь польёт, и не догадается никто. Они ж голодные все сейчас, мужики-то. Сожмёшься там, внутри-то, он и не поймёт ничего…»
- Откуда ты всё так хорошо знаешь, мам? – не удерживалась от насмешки я.
Мать обижалась. Зато отставала от меня надолго.
Между тем заканчивалась моя учёба. Однажды к нам в институт приехал военком. Это был мужчина лет сорока. Высокий. Стройный. С проницательными синими глазами. С иссиня-чёрными волосами, зачесанными по послевоенной моде назад…
