Я знаю, что глаза Наяра становятся черными, когда он задействует все свои способности. Но какие сейчас? Зачем?
Пауза вместила в себя с десяток ударов сердца.
Казалось, что тень его черной фигуры расширяется, постепенно заполняя собой комнату и накрывая меня.
Боюсь ли? Нет. Не понимаю, что происходит. Знаю, Яр никогда не причинит мне вреда.
— Что с тобой? — теперь я обеспокоенно смотрела на него, и уже опустила ноги вниз, чтобы подняться. Оттолкнувшись от кровати, неуклюже встала: живот мешал делать это элегантно. — Ты рассердился на меня?
Проследив за мной, Наяр, наконец, выпрямился, нечитаемо глянул на меня и отвернулся.
— Нет. Не на тебя, — глухо сказал куда-то в пространство. — Просто устал. Сегодня пришлось иметь дело с Советом. Это изнуряюще.
Все так же не поворачиваясь, начал расстегивать мундир.
Я осторожно подошла и коснулась ладонью напряженной спины.
— Поужинаешь?
— Нет, Катя, — резко произнес, и я дрогнула, убирая руку.
Яр тут же повернулся. Тьма исчезла.
— Нет, — устало повторил, прикрыв глаза. — Ясмины на этой кровати не было. Тогда спальня была не здесь. Я давно все поменял, не мог там больше спать.
— Это хорошо... что поменял, — единственное, что смогла выдавить, ощущая смесь вины с облегчением. Он впервые произнёс при мне ее имя, и я старательно прислушивалась к собственным ощущениям. Просто не была уверена, что сейчас не начнет мутить.
Яр сделал паузу, после которой снова сдержанно заговорил, продолжая раздеваться.
— Спальня была в той комнате, которая сейчас пуста, — не глядя на меня, он коснулся моей щеки кончиками пальцев. — Птенчик... Поговорим завтра. Пожалуйста, ложись. Не буду ужинать. У меня просто раскалывается голова. Я буду в порядке утром.
— Хорошо... — огорченно согласилась, глядя он снимает рубашку, обнажая черные крылья, выбитые на мускулистой спине и плечах.
Что я могу сказать, кроме: «Хорошо»? Вижу, что он сейчас не в состоянии говорить. Мой Ворон просто рухнул на кровать и закрыл глаза. Что у него случилось? Почему он так измотан?
Не знаю, что с ним, и сегодня не узнаю. Что я могу сделать? Яр вырубился мгновенно и сейчас глубоко, с каким-то усилием дышал. Сомкнутые ресницы трепетали даже во сне. Ощущая беспокойство, одиночество и печаль, я подхватила одеяло и накрыла его по плечи.
Задула свечу, а затем, забравшись на кровать, тихонько легла рядом. Неспокойно... И, в довершение всего, совестно. Яру приходится быть сильным за троих, а тут ещё мои заскоки...
Устроившись поближе, насколько позволял живот, прижалась лбом к его плечу и осторожно обняла так, чтобы не разбудить. Вороны не стригут волосы, у Наяра они отросли уже до лопаток, и мне нравится перебирать их, пропускать через пальцы. Какое-то время я лежала с открытыми глазами и воздушно гладила гладкие пряди. Близость к мужу успокаивала мой хаос.
«Перенес спальню, потому что не мог там спать...» — я думала эту мысль и ревность исчезала, уступая место всепоглощающей жалости. Как же ему было больно, сложно... И сейчас что-то сложное. Поделился бы... Я могла бы поддержать... Знаю, что Наяра не учили делиться чувствами, наоборот, учили тщательно их прятать, чтобы никто, никогда не нашел. Могу понять, что он старается не беспокоить меня, но нельзя же брать на себя слишком много!
Эх, Вороны...
Живот толкнулся и дрогнул: кто-то тоже не спит.
Да, правильно, мой вороненыш. Давай вместе поддержим папу, придумаем как улучшить ему настроение и добавить сил. Пусть накопит много-много и всех победит.
