Когда возникает разговор о документе как способе передачи истории и памяти в современном искусстве, становится понятно, что его трактовка имеет довольно широкий характер. Понимание документа не ограничивается рамками исторической классификации, пусть даже расширенной благодаря включению личных свидетельств и устных историй. Для современных художников документами становятся случайно найденные на блошином рынке или на старой квартире вещи, записки, почтовые открытки, семейные альбомы, рассказанные близкими истории, сохраняющие ускользающую от нас память в оборотах речи и словах, в языке.
Художников интересуют не факты, такие как одежда людей на фотографии или адреса и имена, указанные в дневнике, что может быть интересно в первую очередь историкам или культурологам. В современном искусстве документы дают возможность понять тот мир, из которого пришел к нам документ. Если художник или куратор работает с дневником, то его интересует прежде всего не содержание или фактическая информация, но способ мысли и формы жизни, запечатленные автором на бумаге. В качестве примера работы с дневниковыми материалами средствами современного искусства может служить выставка «Анна Франк. Дневники Холокоста»56, которая прошла в Еврейском музее в Москве. Она была основана на взаимодействии дневников свидетельниц Холокоста и работ современных художников. Авторы выставки выбрали те фрагменты дневников, где девушки писали о своей повседневной жизни, о влюбленности, о впечатлениях от музыки и книг, что, безусловно, не существовало отдельно от ужасной действительности. Однако для кураторов было главным показать внутренний мир тех, кто стал свидетелями Катастрофы, а не только раскрыть историю и хронологию событий, выставив на выставке фрагменты текста.
Становится понятно, что акцент в искусстве смещается с содержания на форму материала – дневника, письма, фотографии. Художники начинают вглядываться в язык, которым написан текст, в те моменты, которые остаются недосказанными. Таким образом художники пытаются открыть для себя другой мир, другое время, зафиксированное в документе, используя его как своего рода посредника между настоящим моментом и историей. То есть документы могут рассматриваться как памятники эпохи57, пользуясь терминологией Мишеля Фуко, который во введении к «Археологии знания» поставил вопрос о статусе документа в современной исторической науке и в культуре в целом. Понимание документа как своего рода памятника предполагает, что мы не скользим по содержанию, а пытаемся каким-то другим способом понять мир, из которого он к нам пришел. Для чего необходимо произвести действие, которое позволит совершить
«обращение в память» памяток прошлого, «оглашение» этих следов, которые сами по себе часто бывают немы или же говорят вовсе не то, что мы привыкли от них слышать58.
Таким образом, документ, повторим еще раз, не является некоторой данностью, предметом, «звуки которого низведены до немоты или невнятного бормотания»59. Он приобретает собственный статус в тот момент, когда на него обращен взгляд исследователя, который ищет способы понять историю, которую документ фиксирует. Поэтому для перехода к этому миру художнику необходимо поместить документ в контекст выставки или произведения, дистанцировавшись от привычного восприятия. Тогда станет возможным проникнуть через содержательный информационный уровень и увидеть, что находится за ним.
