Ori-ori: между лесом и сердцем - страница 9

Освобождённая, однокрылая великанша поднялась во весь свой двухметровый рост. Оперение её мерцало при свете луны, напоминая нежного птенца воробья. В глазах плескалась благодарность, а руки, словно ветви древнего дерева, нежно коснулись макушки Изифы, молодой вещуньи. В этот миг между ними пролегла нить понимания, связь, рождённая из сострадания и уважения к чужой сущности. "Злоба – удел тех, чьи сердца отравлены страхом, тех, кто слышит лишь эхо своих собственных предрассудков."

Готовая проводить свою необычную гостью к границе леса, девушка приподняла подол своего ветхого платья и повернулась в сторону спасительной тропы. Улыбка озарила её лицо, словно восход солнца, ведь она никогда прежде не была так близка к чуду, никогда не чувствовала прикосновения этих больших, когтистых рук, несущих на себе бремя одиночества и непонимания.

Должно быть, боги намеренно создали эту землю столь неприступной, чтобы укрыть её от внешнего зла, но смертные, ослеплённые жаждой власти и наживы, извратили послание небес, переписав историю кровью и ложью.

– Пойдём, пока ни единая травинка не выдала наш секрет… – Прошептала Изифа, ступая в ночь, словно в омут, а за ней кралась зверица, ведомая страхом, но с искрой надежды в глазах.

Их дерзкий побег прервал зловещий скрип двери – из чрева махровой лачуги выплыл старый друид Варенгейл, словно тень из преисподней. В его алчных замыслах таилось кощунство: сорвать последние искры жизни с тела зверицы, дабы влить их в свои гнусные зелья и обряды. Но Изифа, его ученица, словно ангел-хранитель, встала на пути рока.

– Изифа! – Прогремел голос друида, подобно грому, сотрясающему небеса, и в руке его блеснул топор, словно оскал смерти.

– Варенгейл, прошу… Не нужно крови… В их сердцах нет зла, лишь испуг… Оставь их во тьме, не тронь… – молила девушка, стараясь приглушить голос, но вложить в него всю силу своей души, дабы достучаться до черствого сердца учителя.

– Изифа, опомнись! Это же монстр, порождение бездны, их души черны, им нет места под солнцем! – Шипел Варенгейл, словно змей-искуситель, приближаясь с топором, готовый обрушить удар.

И тогда Изифа, словно хрупкий щит, распахнула руки, преграждая путь.

– Только через мой труп… – Выдохнула она, готовая принять смерть во имя жизни.

– Как скажешь… – Прорычал мастер, его глаза горели ледяным пламенем. Варенгейл был не из тех добродушных друидов, что прощают слабости. Он был суровым воином, закалённым в битвах, а затем – травником, познавшим тайны жизни и смерти. Разбудить в нем жалость было сложнее, чем построить дракар, что бороздит моря.

И он обрушил удар рукоятью топора на хрупкое плечо Изифы. Девушка рухнула на землю, словно подкошенная, ударившись о деревянный выступ, и кровь окрасила её руку. Превозмогая боль, она сдержала стон, готовая до последнего вздоха защищать свой выбор. И тогда зверица, свидетельница этой жестокости, издала крик, раздирающий тишину, словно глас самой ярости.

В лачугах вспыхнули испуганные лица, из тьмы вынырнули воины и воительницы, детский плач разорвал ночь. И все увидели, как зверица, обуянная гневом, обрушила крыло на друида, словно карающий меч, повалила его на холодную землю и растерзала его тело, вырывая органы, разбрызгивая кровь на мокрой траве, словно багряные цветы смерти.

Тени, словно кошмарные бабочки, метались по меховым полотнам, пробуждая в людях не ужас, а леденящий душу первобытный страх. Хруст костей звучал погребальной песней, а чавканье склизких от крови внутренностей резало слух, но Изифа, оглушённая звоном в ушах, не могла разобрать этот мерзкий аккомпанемент смерти. Боль, словно раскалённые иглы, пронзала тело от неглубоких царапин и резкого удара, но ничто не могло сравниться с тем ужасом, что расцветал перед её глазами, подобно ядовитому цветку.