Ori-ori: между лесом и сердцем - страница 7

Лэйфр начал замечать, как мир вокруг него вторит его внутреннему состоянию: листья на деревьях, словно слезы осени, желтели и опадали, а воздух пронизывал ледяной холод отчаяния. "Не сон ли это?", – шептал он, терзаемый сомнениями, – "Неужели встреча была лишь призрачным видением, рожденным моей тоскующей душой?". И этот вопрос, словно острый кинжал, вонзался в его сердце, оставляя кровоточащую рану.

Миг пролетел, словно сон бабочки, и суровая тень учения омрачила светлый горизонт юности. Воспоминания, словно драгоценные самоцветы, затворились в глубинах его сердца, оставив на устах лишь легкую улыбку – эхо прошедшей радости. В руке он сжимал камень, новообретенный талисман, словно "клад, оброненный небесами", символ надежды в грядущих испытаниях.

Новая загадка, словно клубок змей, зашевелилась в его уме: "Зверицы… Кто они?" Пора раскрыть эту тайну, соткать полотно истории из нитей правды и домыслов, дабы свет знания рассеял тьму невежества. "Ибо знание – сила", а незнание – оковы, сковывающие разум.

Они – долгожители, сотканные из мифов и теней, их век простирается на 140-150 лет, если только злой рок не оборвет их нить раньше. Каждый – уникальный узор на ткани бытия, где на ликах переплетаются перья, словно шепот ветра, и чешуйки, твердые как сталь. Рога – корона зрелости, растут вместе с мудростью, у старших – величественные, как горные пики, и потому столь желанные.

Холод для них – погибель, и тогда тот, чье оперение подобно непробиваемому щиту, становится оплотом племени. Держатся вместе, как звезды на небосклоне, – неразрывно, но в то же время свободно, каждый в своем полете.

Крылья – эхо древних драконов, переплетение кожи и перьев, словно воспоминание о былом величии. Темные тона их одеяний скрывают тайны ночи, а глаза, как два уголька, вспыхивают в темноте, пронзая мрак. Чувствуют мир обостренным нюхом и слухом, но порой, словно мотыльки на пламя, отвлекаются на мимолетное, попадая в сети.

Великаны, ростом два метра и выше, чьи тела – воплощение мощи.

Их трапеза – пиршество контрастов: мясо, рыба и дары земли.

Речь их – не просто слова, а мелодия, песня, что льется из самой души, напоминая трели первых птиц на рассвете.

Обитают там, где горы целуются с небом, у их подножий и в шепчущих лесах, словно стражи древних тайн.

Словно диковинный сад, где природа сплела воедино несовместимое, предстают эти создания. Их волосы, жесткие, как проволока, лишь изредка удостаиваются грубой ласки когтистого гребня, да и у большинства они обрываются дерзкой щетиной. На человеческом лике, словно маскарадный узор, то тут, то там проступает чешуя – холодная змеиная броня или нежная россыпь мягких перышек, словно ангельский пух, случайно оброненный в преисподнюю.

В пасти, скрытые в багровой ткани десен, дремлют клыки – кинжалы длиной в три сантиметров, готовые в любой миг обнажить свою смертоносную сталь. У сильнейших из них челюсть ощетинивается четырьмя такими клинками, словно оскал самой смерти.

Тело, подобно полотну безумного художника, покрыто то чешуей, отливающей сталью, то бархатом перьев, шелестящих на ветру. Но среди этого хаоса плоти и костей, словно якорь, удерживающий их в мире людей, – детородные органы, напоминающие о той искре человечности, что еще тлеет в их существе.

Хвост, длинный и гибкий, как хлыст, превосходит рост хозяина, являясь продолжением их дикой сущности. Ноги переходят в мощные лапы с черными, как обсидиан, когтями – орудиями охоты и защиты. Ими они способны хватать жертву, словно стальными тисками, или же устанавливать коварные ловушки, достойные самых изощренных хищников. Гибкий позвоночник позволяет им с грацией диких зверей мчаться на лапах, сливаясь с лесом в едином порыве.