Читать онлайн Анна Гурьянова - Ori-ori: между лесом и сердцем

История родилась в далёких землях Элиге, на материнском лоне Рэдэленге. Там, ближе к закатному полушарию, где багряное солнце топило горизонт в крови, магия не ласкала смертных своим благодатным прикосновением, а извращалась, мутировала, словно гниющий плод, порождая чудовищных гибридов человека и зверя.

Дивная и ужасающая сила, способная не только выткать из ничего красоты и извергнуть зло, но и сплести нечто доселе невиданное, живое и чуждое всему сущему. Новая раса, сотканная из осколков былого, словно кошмар, воплощённый в реальность. Но не суждено было новорожденным найти приют в этом мире. Созданные магией, отмеченные печатью проклятия, зверолюди стали символом ужаса и ненависти в глазах обитателей Элиге, словно тень, упавшая на светлый лик мироздания. "Ибо страх рождает чудовищ гораздо чаще, чем сама тьма," – шептали в народе, закрывая ставни и запирая двери, боясь встретиться взглядом с воплощением кошмара.

Среди лесных преданий шепчутся имена звериц и змееголовов, существ, сотканных из мифа и реальности. Каждая из них – неповторимый узор в ткани мироздания, отмеченный печатью индивидуальности. В отличие от обычных обитателей лесов и небес, они наделены искрами человеческой души, отчего в их взорах мерцает отблеск разума. Но вместо слов из их уст льётся серебряное пение синиц, мелодия, что способна зачаровать сердце и открыть врата в неведомое. В этом пении – мольба, откровение, сама суть их бытия.

Обитают зверицы в сердце густых лесов и на затерянных болотах, являясь лишь тем, кто умеет слушать тишину рассвета. Местные жители, словно хранители древних тайн, передают из уст в уста легенды об этих существах, об их роли стражей леса, о невидимой нити, что ведёт заблудших путников к спасению. Но горе тому, кто осмелится нарушить их покой! Ярость защитников, пробужденная от сна, подобна буре, сметающей всё на своём пути.

Говорят, что в глазах звериц отражается мудрость тысячелетий, а в их песнях звучит эхо сотворения мира. И каждый, кто хоть раз удостоился чести встретиться с ними, уносит с собой не только воспоминание, но и частицу вечности. А, что касается змееголовых.… О них давно ничего не слышно, поскольку два поколения назад, люди изгнали их в холодные пещеры.

У самой кромки безбрежного моря, там, где шепот волн сливается с дыханием вековых сосен, притаилось поселение воинов. Словно осколок древней легенды, затерянный среди снежной пелены, этот край стал домом для тех, кто взвалил на свои плечи непосильную ношу – охрану рубежей мира. Их жилища, будто тайные знаки, сокрыты за изумрудными завесами листвы, и лишь избранным дано узреть шпили их деревянных твердынь, дерзко пронзающие небеса над кронами деревьев – "каменные стражи, зорко бдящие в ночи", как гласит старинное предание. Здесь каждый вздох пропитан запахом смолы и стали, а эхо битв шепчет свои истории сквозь зимнюю вьюгу.

Закалённые в горниле Элиге, мужчины и женщины, чьи колыбели качали ветра битв, а материнским молоком было выживание. Грозные лики, хранящие печать беспощадности, но и отблеск благородства, внушали ужас и восхищение. "Варвары! Злодеи!" – шептали о них, и в этих словах звучала горькая правда, выкованная в набегах и межплеменной вражде. Но за маской жестокости билось сердце, жаждущее справедливости, алчущее единства. Внутри племен царил кодекс чести, высеченный в камне уважения к старейшинам и защиты немощных. Искры мечты об объединении пылали в их взорах, несмотря на завесу нескончаемой борьбы. Они были хранителями древних традиций, чтили подвиги предков, словно высеченные на скрижалях памяти. И порой, когда ночная тишина опускалась на землю, а звёзды рассыпались по бархатному небосклону, из их уст вырывались песни, полные тоски и надежды, мелодии о мире, "мираже, мерцающем на горизонте их кровавых дней".

В устоявшемся ритме жизни, словно в заведенном механизме, сельчане веками предавались разведению коров, кур, овец и свиней. Их незатейливые хижины, словно махровые бунгало, прилепились к земле, словно грибы к стволу дерева. Воины же из племени «Медвежий коготь», чьи сердца бились в унисон с зовом дикой природы, видели свое призвание в охоте и торговле на островах Сильвании.

Ремесло кипело в их жилах, превращая трофеи охоты – шкуры зверей и зверо-людей, этих печальных гибридов, – в оружие, украшения и одежду. В лесной чаще, словно зубы хищника, раскрывались капканы, ловушки и сети, присыпанные коварной белой пудрой снега, скрывая свою смертоносную суть.

Когда наступали летние периоды, было сложнее разложить сети, а посему ставили только капканы, прикрывая листвой или ветками. Ржавый метал особо не видно среди коричневой древесной коры, поэтому махинации часто срабатывали успешно. Поймать за год десяток звериц настоящее чудо.

На первый взгляд, жизнь текла, словно по маслу, и так оно, казалось, и было. Но за этой идиллической картиной скрывалась изнанка – охота на мелкую дичь капканами, полная подводных камней и скрытых опасностей. "Благими намерениями вымощена дорога в ад" – как нельзя лучше описывала эту практику. Во-первых, в железные объятия ловушек попадали вовсе не те, кого ждали, словно судьба насмехалась над охотником, подсовывая нежеланную добычу. Во-вторых, эти бездушные механизмы сеяли хаос в лесной чаще. Словно злые духи, выпущенные на волю. И, наконец, терпение, поистине ангельское, требовалось для этой работы. Каждый капкан – словно капризный ребенок, нуждался в постоянном внимании и уходе, иначе он превращался в бесполезный кусок железа.

Тем не менее, для кого-то эта жестокая игра становилась единственным способом выжить в долгие летние месяцы, когда другие тропы охоты зарастали травой, и надежда таяла, как дым. И поимка десятка зверьков за год превращалась в подвиг, в личную "Илиаду", где героем был охотник, а оружием – его руки и хитрость.

В племени «Медвежий коготь», словно рассвет после долгой ночи, забрезжило чудо – у вождя родился сын, наследник, чья поступь, казалось, уже сотрясала землю под ногами предков. Будущий вождь, чье имя еще не прозвучало, но чье появление было подобно восходу нового солнца над горизонтом племени.

В то утро, когда солнце только коснулось верхушек вековых сосен, гадалка, чьи глаза хранили тайны мироздания, предрекла младенцу судьбу, сплетенную из звезд и ветров.

– Дитя, отмеченное духами! – провозгласила она, и голос ее прозвучал как звон древнего колокола. – Его ждет великая дорога, усыпанная свершениями, словно поле цветами после весеннего дождя. Он поведет нас сквозь бури и невзгоды к славному будущему, вождь. Судьба его предрешена, как полет стрелы, выпущенной из самого сердца лука.

С того дня, над племенем «Медвежий коготь» разлился покой, тихий, но могучий, как горная река. Каждый воин ощущал в груди отголосок великой судьбы, готовясь ко дню, когда юный наследник поднимет знамя племени. Каждый занимался своим делом с усердием, словно вышивая нить в гобелене будущего: кто охотой, кто заботой о скоте, кто трудами по хозяйству. В каждом движении чувствовалась предвкушение великих перемен, словно перед грозой, когда воздух наэлектризован и каждая травинка трепещет в ожидании.

Бьернсон

Юнца нарекли Лейфром, что звучало как обещание – «наследник». Имя отца, Бьернсон, он принял как эстафету, прибавив к нему родовое окончание, словно клятву верности предкам. Мать, Эрна, воительница зрелой поры, имя которой звенело как сталь – «умелая». Жизнь текла то тихим ручьём, отражающим облака, то вздымалась штормом, готовым поглотить утлую ладью в бездне. Но в сердце Лейфра уже пылал огонь странствий, неутолимая жажда найти свой путь под северными звездами. Он грезил о далёких землях, где клинки пляшут в смертельном танце, о славе, что опьяняет сильнее мёда, о том, как его имя станет легендой, пересказанной бардами у жарких костров.

Эрна, видя его мечты, улыбалась краешком губ, но в глубине её глаз таилась тень, словно предчувствие бури. Она знала, что их деревня – лишь островок спокойствия в бушующем океане мира, и за его пределами скрываются хищные тени, о которых сын пока не ведает. В такие мгновения она крепче прижимала Лейфра к себе, словно пытаясь укрыть его от всех ветров судьбы, что неслись с далёких горизонтов, полных незримых опасностей и горьких разочарований, и словно говорила без слов: "Пусть буря минует тебя, дитя моё".

Вещунья, словно ткачиха судеб, разматывала перед смертными клубок грядущего, щедро одаривая их то обрывками сновидений, то осколками яви. Её слова сплетались в причудливый узор, где сказка переплеталась с былью, а зыбкая грань между ними дрожала, как мираж в знойной пустыне. "Где же ты, истина, – вопрошали души, измученные неведением, – за какими горами скрываешься?"

А за горами, словно в хрустальном ларце, хранился иной мир, недоступный простому смертному. Там, в царстве невидимом, где туман клубился у подножия гор, словно дыхание уснувшего великана, а ветер шептал древние предания, вещунья черпала свои пророчества. Она видела не только завтрашний день, но и тропы судьбы, разбегающиеся во все стороны, словно реки, и каждая из них несла свои радости и печали.

"Не всем дано избежать объятий рока, – предостерегала она, – ибо за горами, где течёт река Времени, судьба куёт свои цепи, и лишь избранным под силу разорвать их". И каждое её слово, словно удар колокола, разносилось эхом по горам, напоминая о бренности жизни и о вечном поиске истины.

Дружины витязей, уходящие за моря и земли, возвращались не только с трофеями, но и с диковинным скарбом: новым оружием, словно выкованным самим дыханием дракона, и былинами о колдовстве и героях, чьи подвиги гремели где-то за краем света. Дети, затаив дыхание, ловили каждое слово, словно жаждущие путники – каплю росы в пустыне. Взрослые же, умудрённые житейской прозой, лишь усмехались, будто бы говоря: "Жизнь – не сказка, а тяжёлый плуг, которым пахать да пахать". И казалось, мир пропитан тоской, словно осенний туман, когда сказка меркнет в свете будней. Но порой и в их сердцах, зачерствевших от забот, вдруг вспыхивал огонёк. Забывая о бремени лет, они уносились в чарующий мир грёз, где каждый мог стать героем, а каждая звезда – исполненным желанием. И тогда мир преображался, становясь полотном, на котором воображение писало самые невероятные истории.

Год за годом, словно грани на драгоценном камне, оттачивались знания наследника. Сначала шаги, робкие, как первые лучи рассвета, затем – сказания и легенды, словно эхо голосов предков, доносящееся из глубины веков. Меч в руке – продолжение воли, охота – танец со смертью, а мудрость управления народом – тяжкое бремя ответственности. Бьёрн, вождь, чья статность была подобна вековому дубу, а взгляд – как северное сияние, полон решимости и суров, как скалы Навии, желал передать сыну самое ценное – умение слышать боль своего народа и нести его нужды на своих плечах. Ведь жизнь – это лишь миг, хрупкий, как лед на весеннем солнце, и никогда не знаешь, когда судьба обернется роковым ветром.

Когда юноше исполнилось семь лет, он начал постигать искусство стрельбы из лука. Лето стояло в самом разгаре – время, когда природа щедра, как никогда. Птицы заливались трелями, словно соревнуясь в красоте голосов, а в лесу алели сочные ягоды, маня своей сладостью. Листья на деревьях, словно изумрудный ковер, укрывали землю, а на дикой яблоне, словно рубины, висели плоды, искушая своим ароматом и сладостью.