– Не интересно мне это. Уж лучше с тобой по рынкам бегать, чем штаны в кабинетах просиживать! Скорее! – прикрикнул Лев Георгиевич на извозчика, и коляска прибавила шагу. Правое колесо угодило в лужу, и ливень брызг окатил пробегающего мимо рабочего. Мужчина проводил взглядом экипаж сыскного ведомства, махнул рукой и поспешил на завод. Весь город был всё ещё усыпан не растопленным снегом, который смешивался с землей, превращая улицы столицы в месиво из грязи, но солнце наконец-то вспомнило, что оно должно греть и топить снег. Поэтому удивительная чистота неба сочеталась с невообразимой грязью под ногами.
Сыщики не обращали внимание на прохожих.
Путилина волновало предстоящее задержание.
Юрьевского коробило отношение начальника и отобранное дело. Он проводил взглядом девушку в зелёном платье, что перебежала дорогу перед каретой, чувствуя в ней что-то знакомое. Но тут же отвлекся на Ванькин голос:
– Пора бы уже их всех разогнать!
Рейнбот делал вид, что не интересуется перепалкой между двумя друзьями. Но сам довольно улыбался в усы. Еще бы! Он умудрился найти такой великолепный след. И всего-то за сутки.
Когда извозчик остановился возле парадной на Петроградской стороне, Статский советник достал часы из кармана и сверился по времени:
– Собрание у публициста назначено на 19:00. Если информатор не врёт, мы перехватим этих гадов до ужина. И сможем спокойно отдохнуть. Где же жандармы?
Жандармерию уже год как переименовали в сыскное ведомство подчиненное полицейскому управлению, но с языков до сих пор не смылось прошлое именование сотрудников. Точно также, как форму не заменили на новую, а всего лишь выгладили и постирали.
В этот момент из-за угла выкатил ещё один экипаж, полный мужчин в синих кителях.
И следователи, не дожидаясь поддержки, побежали по широкой лестнице на второй этаж. В квартиру поэта и писателя Николая Гумилёва.
Путилин позвонил в дверь и как только та приоткрылась, а тонкий женский голос уточнил: “Кто?”, дёрнул ручку на себя, вытягивая хрупкое тело девушки, что держалась мертвой хваткой за дверь, на лестничную площадку.
Девушка была молода. Лев Георгиевич успел заметить белую блузку и рыжие волосы. Но не стал дожидаться, пока Иван поймает хозяйку квартиры и аккуратно поставит на ноги, Юрьевский вслед за Рейнботом быстрым шагом прошел в квартиру.
За столом в большой зале сидело десять человек, все люди на вид очень приличные, образованные, в основном молодые. Один мужчина запихивал под стол обрывки бумаги, другой дожёвывал какой-то пергамент. По комнате витал аромат бергамота и чернил. Этот запах был намного приятнее кислых жандармских кабинетов.
Две девушки ахнули и подскочили в попытке убежать. Лев Георгиевич знал, что внизу их встретят жандармы. Поэтому сильно не волновался и в погоню не бросился. Он переместился к окну на случай, если кто-то захочет выйти нетрадиционным способом.
Рейнбот двигался не спеша, сопровождая свой шаг гулким стуком трости о пол, сел на свободный стул, окинул взглядом притихшее собрание и поинтересовался:
– Революцию готовим, господа активисты?
– Никак нет, ваше благородие…– сбиваясь промямлил мужчина лет тридцати пяти, с копной соломенных сухих волос и большими голубыми глазами.
– Статский советник Виктор Евгеньевич Рейнбот.
– Ваше благородие статский советник, тут частное собрание. Я стихи читаю, Анечка, вот, поёт, – поэт кивнул на побелевшую женщину рядом.
