Остров Карачун - страница 14

Выскочивший водитель автобуса побежал к грузовику, с размаху впечатавшемуся в каменную длань, и остановился после окрика Улиты:

– Не спеши. Подождем милицию. Преставился он, оттого и не тормозил, и не управлял. Может быть, сердце отказало. Пусть смотрят те, кто лучше нас разбирается.

Водитель кивнул, отступил. Объявил пассажирам:

– Дальше не поеду. Надо протокол составлять. Кто может – оставайтесь свидетелями.

Баба Уля повернулась к Галине, погладила по голове, похвалила:

– Моя помощница! Чуяла я, что у тебя немного другая сила. У тебя власть над камнем, которого человеческие руки касались. У меня такой нет, только к дикому воззвать могу, чтобы помог и заступился. Этому тебя, скорее всего, научат. Ты сможешь больше меня. Если обработанный камень с тобой говорить будет, то глубинный и подавно. В бетоне щебенка в составе, раз уж она откликнулась, с остальным справишься.

Договорить ей не дали. Пассажиры из автобуса, оценившие размер каменной ладони и состояние грузовика, немного пришли в себя и бросились благодарить спасительницу.

– Матушка-Жива помогла, – ответила им Улита, перекрывая гомон. – Шероховик к людям равнодушен, а Жива крикнула Удельнице, та нити жизней придержала, позволила мне заклинание прочитать. К священным деревьям сходите, вознесите хвалу, что богини наш остров без присмотра не оставляют.

Подъехавшая милиция перегородила дорогу, баба Уля взяла Галю за руку, перевела на другую сторону. Барьер из бетона что-то прошептал, голос камня отдался дурнотой и тоской по дому – дому, которого она не помнила. Галя расплакалась и баба Уля, причитая, повела ее домой. На рынок они на той неделе не добрались – к ним приходили врачи, скальники, благодарные люди, приносившие Улите дары за спасение.

После проявления силы Галину начали обучать. Школы и святилищ у скальников не было, знания передавались от наставника к ученику, из-за малого количества владеющих даром.

– Нас меньше, чем волхвов, – объяснила ей бабушка Уля, прежде чем они пошли знакомиться с дедом Ерофеем. – Здешних богов все знают, даже если не чтут, и когда маленький волхв превращается или огненный шар в ладони катать начинает, все понимают, что надо делать. Выбирают Берлогу – кто-то поближе к дому, кто-то по отзывам – и ребенка отвозят на обучение. Мы, скальники, пришельцы из других миров. О себе и своем боге мало что знаем, растеряли память в странствиях. Если кто-то в столицу попадет по туманным тропкам – спасаясь бегством или толкаемый любопытством – то может жизнь прожить, так и не узнав, что на юге сородичи колдуют. Мы о себе громко не рассказываем, храмов не строим, магазинчики не держим, живем неприметно.

Галя слушала и кивала, не решаясь спросить, сколько же всего на острове волхвов. Кузьма дружил с Андреем, превращавшимся в медвежонка. Анфиса морщила носик и говорила, что Андрей слишком большой и неуклюжий, может наступить, а потом начинает извиняться и рычит так, что ушки закладывает. Галя иногда приходила к Кузьме во двор, чтобы посмотреть на медвежонка, но он на нее внимания не обращал и часто уходил вместе с серым псом еще к какому-то приятелю. Галя привыкла к медвежонку, как к части мира, а сейчас задумалась: «А сколько их? По улицам медведи не гуляют. Стесняются? Нельзя? Или их тоже мало?»

Вопросы мелькали и исчезали. Знакомство с дедом Ерофеем заставило ее забыть о волхвах и ведьмах – после первой же прогулки рядом со старым скальником мир изменился, очаровал шепотом обработанного камня. Самым болтливым был мрамор. Галя удивлялась говорливости полированных плит, которыми облицовывали вестибюли зданий – лежавшие на полу постоянно жаловались, а те, что покрывали стены, сплетничали, распираемые подслушанной информацией. Дед Ерофей посмеивался, обещал: